Не ходите, дети…
Виктор Каган, клинический психолог, публицист:
Ни одна из моих встреч с родителями и педагогами не обходилась без сакраментального вопроса: как уберечь подростка от раннего начала половой жизни? Цитировать в ответ руководства, в которых я читал: «Лучшим способом профилактики полового разврата у подростков является физкультура» или «Лучший способ половой жизни для подростков – воздержание», было совестно. Приходилось думать, что иногда не вредно. Давайте сделаем это вместе.
Подростковый возраст – время полового созревания. Но ставить между ними знак равенства неверно. Созревание – процесс трехмерный (психологическое, социальное и половое). Каждая его сторона имеет свои закономерности, но главное – их взаимодействие.
Есть некие общие закономерности. Во-первых, девочки опережают мальчиков примерно на пару лет. Во-вторых, последние несколько десятилетий отмечены сдвигом начала созревания к более младшему возрасту. В-третьих, старое представление, что оно занимает у всех одно и то же время, не соответствует действительности: чем раньше оно начинается, тем короче его период и тем более бурно оно протекает.
При начале в 12 лет оно длится примерно два года, при начале в 13-13,5 лет – уже года четыре, а при начале в 15 лет закончится примерно в 21 г. В итоге 14-летний подросток может иметь более высокий уровень полового созревания, чем молодой человек 20-ти лет. В-четвертых, у представителей разных конституциональных типов сексуальность имеет разные силу и стили проявления. В-пятых, положа руку на сердце, признаемся себе, что львиная доля наших опасений связана с девочками, хотя риск мальчиков вряд ли существенно меньше. Тут сказывается двойной стандарт ориентированной на мужчин культуры: что можно мальчику, девочке нельзя.
Читая о подростках, то и дело сталкиваешься с мнением о «подростковой гиперсексуальности».
Уже сам термин несет в себе нечто настораживающее: если сексуальность избыточна, то можно ждать всякого, да и выглядит эта гиперсексуальность чем-то вроде диагноза (гипертония, гиперацидный гастрит, гипертиреоз, гиперсексуальность …). На самом деле точнее было бы говорить, как это и происходит в бытовом языке, о сексуальной озабоченности: шут его знает, как распорядиться этой созревающей функцией, а распорядиться как-то надо; все уже да, а я еще нет – наверное что-то со мной не то; все еще нет, а я же да – ай, да я … Психологически «переварить» связанные с сексуальностью изменения очень непросто.
Сексуальная жизнь как своего рода паспорт взрослости может занимать умы куда как больше самой сексуальности. Особенно в условиях того разрыва, который существует между наступлением физической и социальной зрелости и сегодня составляет как минимум 4-8 лет. Физически вполне созревшее существо социально еще столь же несамостоятельно, сколько бесправно: функция – вот она, а пользоваться ею не моги. У позже вступающих в период полового созревания это разрыв меньше — сексуальная функция воспринимается более психологически и социально зрелыми людьми, способными переживать ее не как «голую» сексуальность, а как часть межчеловеческих отношений.
Все, оказывается, гораздо сложнее поверхностных представлений о подростковой гиперсексуальности.
К тому же приходится учитывать, по крайней мере, три важных момента.
- Сексуальное влечение еще изолировано от других составляющих любви («Влечения душ порождают дружбу. Влечения разума порождают уважение. Влечения тела порождают желание. Соединение трех влечений порождает любовь» – читаем в «Ветвях персика»). Подросток часто мечется между этими влечениями, не умея объединить их. У мальчиков это может быть особенно драматично: их часто влечет к женщине, которую они не любят, а любят они женщину, к которой их не влечет. Замечу, что у многих людей этот конфликт «высокого» и «низкого», «духовного» и «телесного» сохраняется всю жизнь.
- Именно в этом возрасте сексуальное влечение прирастает эротикой – творческой «надстройкой» сексуальности. Ограниченные воможности реализации сексуального влечения и неограниченные – эротики могут создавать очень напряженное поле переживаний.
- Сексуальное поведение подростков носит прежде всего и преимущественно характер экспериментирования. Так в ходе предыдущего развития дети экспериментировали с телом, словами, вещами, отношениями.
Все это дается подростку тем труднее, чем в большей мере родительская любовь на предыдущих этапах была ограждающей от всего, в том числе – от сексуального просвещения, гиперопекой. У таких ребят обычно много проблем общения: они застенчивы, нерешительны, все носят в себе. Вступая в подростковый возраст, они ничего или почти ничего не знают о сексуальной стороне жизни, но спросить никого не могут.
Создается своего рода гремучая смесь накала сексуальности, подогреваемого разговорами и поведением сверстников, и полной неосведомленности. У одних она взрывается бурной, но тщательно скрываемой от семьи сексуальной жизнью. У других – оборачивается сексуальными проблемами во взрослой жизни. Третьих это приводит к столкновению с законом. Вот один такой случай. 13-летний мальчишка вырос в чрезвычайно добропорядочной семье, состоящей из мамы, больных дедушки и бабушки и очень формально участвующего в его воспитании ушедшего из семьи отца.
Немножко несобранный и импульсивный, но при этом очень домашний и не находящий своего места в компании одноклассников и сверстников. Ему было 12, когда у матери появился близкий друг, с удивлением обнаруживший, что мальчик ровным счетом ничего не знает об отношениях полов, и готовый поговорить с ним об этом. Но мать категорически отрезала: «Рано еще». Ко мне он попал, оказавшись под судом.
Дважды с веревкой в руках он заставлял соседскую девочку лет 9-ти раздеваться перед ним. «Я ничего не делал – я только посмотреть хотел» – сказал он мне. Но психологическая травма девочки от этого не была меньше. Мать чуть ли не рвала на себе волосы: для нее это было шоком и виной: «Почему я не дала рассказать ему?!». В случившемся замкнулись несколько причин: подростковое сексуальное напряжение, желание знать о том, о чем все вокруг знают и компенсаторное самоутверждение в роли эдакого ковбоя у всегда зажатого и находящегося на десятых ролях мальчишки. Он сидел передо мной растерянный, жалкий, виноватый, не понимающий – как это могло с ним случиться, и не верящий, что это было с ним.
От чего же мы так хотим уберечь, предостеречь и т.д? От самой сексуальности? Но из всего сказанного понятно, что это, во-первых, невозможно (как сказал Ю. Тувим: «Если ты схватишь слона за заднюю ногу, а он станет вырываться – не сопротивляйся»), а во-вторых, попытки делать это работают против наших детей, по существу уберегая их от счастья в будущем; против нас, порождая значительные стрессы; против наших отношений с детьми, превращая их в сплошной конфликт.
Чего мы опасаемся, оказываясь перед лицом сексуального созревания наших детей? Прежде всего — последствий в виде неожиданной беременности, СПИДа и других передающихся половым путем заболеваний. Того, что вступление в эту взрослую сферу жизни отвлечет подростка от намеченного жизненного пути. Того, что неопытный и неискушенный в жизни подросток может оказаться легкой добычей для кого угодно.
Что мы можем этому противопоставить? Запреты?
Но дети уже много раз поступали вопреки нашим запретам и – ничего: боженька не поразил своей карой, автомобиль не наехал и т.д., что они не действуют. Да и реакция эмансипации от взрослых, присущая этому возрасту, не слишком располагает верить им.
Гораздо больше доверие к сверстникам, но с подавляющим большинством из них происходит то же самое: их пугают, а они не пугаются. А если и удастся запугать, то, во-первых, где граница, за которой вызываемый страх может стать отравляющим последующую жизнь комплексом, а во-вторых, может ли подавленный страхом и связанным с ним снижением самоуважения (а подростки к этому чрезвычайно чувствительны) человек действительно эффективно контролировать свое поведение?
Гораздо лучше действует спокойная, правдивая, исчерпывающая и понятная информация. Взрослые часто боятся, что любое упоминание о сексуальности будет подталкивать к ней, и либо молчат, либо отделываются невнятицей. Между тем, без нее невозможно никакое планирование поведения, потому что оно складывается из желаний, выбора путей его достижения и представлений о возможных последствий того или иного выбора.
Трудность заключается в том, что в подростковый возраст многие вступают, не имея той базы знаний о человеческой сексуальности, без которой информация о нежелательных последствиях сексуального поведения оказывается как колосс на глиняных ногах. Единственный разумный выход – в восполнении пробелов. Подростки это чувствуют лучше нас. Как-то на занятия с первоклашками, которые проводил Г.П. Мараев, попросился девятиклассник. Г.П. удивился: «Мы же занимаемся! И ты знаешь куда больше – это ведь для малышей». На что подросток ответил: «Да, вы правы. Но у меня такое ощущение, что, когда я был таким пшеном, как они, я что-то пропустил, и мне этого нехватает. Можно я побуду?».
Подросток – это стремящееся утвердить себя «Я». Поэтому информация должна создавать предпосылки для самостоятельного решения и выбора, а не быть черно-белой: воздержание = здоровье, а сексуальная жизнь = болезни. Это неправда, которой подросток не верит, да еще и чувствует, что его за дарака держат. Информация должна быть вероятностной. Какова вероятность того, что, если делать то-то или так-то, получишь такие или такие результаты? Хочешь ли ты оказаться среди тех, скажем, 20%, кто страдает? Что нужно делать, чтобы этого не случилось?
Отчего такие простые вещи порой оказываются нам не по силам? Мы забываем, что подростковый возраст детей не просто труден для нас из-за неизбежных возрастных проблем, но и является нашей проблемой. Сексуальное созревание – знак наступающей взрослости ребенка и его ухода от нас как ребенка. В когда-то произносимом нами полушуточном желании остановить мгновенье на его 3-4-летнем возрасте больше правды, чем мы готовы узнать. И запретительное отношение к созревающей сексуальности детей нередко выражает именно эту растерянность – как же я без него (нее) буду?
Когда в семье есть младшие дети, эти реакции легче, а пока дело доходит до созревания младших, мы уже натренированы. Труднее с единственным ребенком. Вероятно, не стоит сбрасывать со счета и то, что взросление детей бросает некий сексуальный вызов родителю противоположного пола, на который нельзя отвечать, и может вызывать неосознанную ревность у родителя того же пола. Тут даже не надо в ученые руководства не надо забираться – все описано в художественной литературе. Эти неосознаваемые внутренние проблемы могут становиться серьезными барьерами в общении со взрослеющим чадом.
Как-то на приеме у меня появилась женщина с 14-летним сыном, требовавшая вылечить его … от подростковой мастурбации. Как она обнаружила эту «страшную болезнь» — отдельная история: заметив, что он подозрительно долго задерживается в ванной, она при помощи стремянки заглянула в дверное оконце под самым потолком и «чуть не рухнула вниз от омерзения».
Парень, оставшись со мной наедине, с подозрением спросил: «Опять эту гадость дадите?». Я поинтересовался, что он имеет в виду, и он сказал: «Она уже таскала меня к психиатру. Докторица посмотрела на меня как-то странно и дала таблетки. Ну, раньше у меня на это уходило минут 5-10, а теперь полночи. В школе я просто засыпаю и не врубаюсь ни во что». Что произошло? Неосознаваемый страх матери перед пробуждением сексуальности у сына вместе с разделяемыми врачом мифами о болезненной природе подростковой мастурбации сделали свое дело.
Мальчишка получил «лечение» – лекарство, которое ему дали, не столько снижает силу влечения, сколько отодвигает наступление разрядки, из-за чего им пользуются в помощи мужчинам с преждевременным семяизвержением. Пример на грани анекдота, но, к сожалению, такие или подобные анекдоты разыгрываются в жизни слишком часто.
В поисках эффективных путей не забудем еще об одном обстоятельстве: вступление в сексуальную жизнь диктуется не столько сексуальностью, сколько психологией.
При изучении неожиданной беременности у подростков оказалось, что есть три основные группы риска:
1) Девочки с эмоциональными проблемами и конфликтами, прежде всего – в родительской семье. Они ищут в половой жизни не собственно «секс», а пути разрешения эмоциональных проблем, компенсацию недостающих им тепла, ласки и внимания. Они обычно начинают сексуальную жизнь с умеющим все это выказать взрослым мужчиной или со сверстником, с которым уже связаны дружескими отношениями;
2) Девочки, начинающие сексуальную жизнь с ровесником как часть сексуального экспериментирования, но не отдающие себя в возможных последствиях и не знающие способов их предупреждения;
3) Неопытные и пассивные девочки, привыкшие во всем подчиняться взрослым – половая жизнь обычно начинается с мужчиной под его давлением и может тяготить, так что даже беременность иногда воспринимается как избавление от этой повинности. Риск больше, когда девочку связывают с отцом теплые эмоциональные отношения при прохладных и отдаленных — с матерью. Исследования, связанные с риском мальчиков мне не известны, но нет никаких оснований думать, что у них все проще.
Предмет нашего разговора слишком сложен, чтобы давать однозначные и годящиеся для всех советы. Но если попытаться определить ту ключевую точку, с которой все начинается и которая влияет на все остальное, то я бы сказал, что это родительская семья. Она своего рода линза, в которой преломляются все внешние влияния. И станет она искажающей или помогающей – зависит от нас.
http://vekpsypro.livejournal.com/13479.html
ФОТО — Юлия Зальнова
