Обсуждение «паспорта здоровья» школьника
Текст радиопередачи «Родительское собрание» на «Эхе Москвы»:
Ксения ЛАРИНА: Итак, паспорт здоровья, что это такое? Об этом много говорили, предлагали ввести этот документ для того, чтобы дети могли следить за состоянием своего здоровья, чтобы мы потом понимали, кто у нас годен, а кто не годен к дальнейшей жизни. В итоге, у нас в эксперимент вступило несколько регионов, и вот отовсюду доносятся скандалы.
Например, в десяти саратовских школах введён этот паспорт здоровья. Для того, чтобы наши слушатели понимали, какие вопросы там сформулированы: «Благополучная или конфликтная у вас семья? Назовите вредные привычки в вашей семье? Есть ли в вашей семье люди с ограниченной двигательной активностью, есть ли тяжелобольные?
Есть ли неполная семья, по какой причине развелись ваши родители, и бедная ли у вас семья?». Родителям предлагается «Оценить шизоидность и истеричность своего ребёнка, рассказать о его смелости, агрессивности или беспомощности, предлагается приложить фотографию или рисунок комнаты, в которой живёт ребёнок и кухни, где питается семья.
Вопрос, живёт ли школьник в комнате один или с братьями или сёстрами. Беременность была запланированной или случайной, не планировала ли мама делать аборт, как проходили роды», и так далее и тому подобное. Это я всё собрала то, что было упомянуто в двух регионах, в Татарстане и в Саратове.
Конечно это же просто какой-то ужас, товарищи. Потому что когда я посмотрела последний вариант паспорта, более-менее мягкий, всё равно у меня было ощущение, что это раздают где-то для школьников Северной Кореи! Понимаете? Не больше, не меньше! Вот Евгений уже готов сказать что-то, кто это делал-то?..
Ксения ЛАРИНА: «Родительское» мы начинаем, добрый день ещё раз, в Москве 11 часов 9 минут, здесь в студии ведущая эфира Ксения Ларина, но я здесь не одна ведущая, здесь в студии ещё одна ведущая Эвелина Геворкян. Приветствую тебя дорогая подруга.
Эвелина ГЕВОРКЯН: Здравствуй.
К.Л.: Да, Эвелина Геворкян сегодня присутствует на «Родительском собрании» как мать двоих детей. Сколько лет Эвелина?
Э. ГЕВОРКЯН: На самом деле дети маленькие, три года и полтора.
К.Л.: У них всё впереди.
Э. ГЕВОРКЯН: Я так случайно погрузилась в эту тему, и пришла сюда.
К.Л.: Давайте тему объявим. Итак, паспорт здоровья, забота о ребёнке или вторжение в частную жизнь. На эту тему мы сегодня будем говорить. Я представлю участников сегодняшнего разговора, я вот сказала про Эвелину. Здесь в студии Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребёнка в Москве. Здравствуйте Женя, добрый день.
Евгений БУНИМОВИЧ: Добрый день.
К.Л.: И Серафима Чечельницкая, директор научно-методического центра «Дар», доктор медицинских наук, добрый день Серафима здравствуйте.
Серафима ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Добрый день.
К.Л.: Вы наш медицинский эксперт сегодня будете.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Спасибо.
К.Л.: Итак, паспорт здоровья, что это такое. Об этом много говорили, предлагали ввести в постоянный обиход этот документ для того, чтобы дети могли каким-то образом вместе со своими родителями и с учителями следить за состоянием своего здоровья, чтобы мы потом понимали, кто у нас годен, а кто не годен к дальнейшей жизни. В Итоге у нас в эксперимент вступило несколько регионов и вот отовсюду доносятся скандалы, и вот когда я готовилась к эфиру, посмотрела, что там, в Татарстане, был скандал с этим паспортом здоровья.
И в итоге, местные власти отказались от его варианта, который был роздан родителям, после чего начался скандал, и они там кое-какие вещи поменяли. И в Саратовской области в десяти саратовских школах тоже введён этот паспорт здоровья, но там скандал продолжается. Для того, чтобы наши слушатели понимали, какие вопросы сформулированы в так называемом паспорте здоровья. Вообще паспорт здоровья это не просто какой-то паспорт, как мы привыкли, что книжечка такая маленькая. Нет, в одном варианте это 43 страницы, это вариант, который мы сейчас распечатали.
Э. ГЕВОРКЯН: 2010-го года там 35 страниц.
К.Л.: 35 страниц, что там предлагается, вопросы, вот например, сразу беру с главного. «Делали ли вы аборты» — спрашивают не у детей естественно, а у их родителей – «Как проходили роды, хорошо ли ребёнок сосал грудь».
Э. ГЕВОРКЯН: Это старая версия.
К.Л.: Она не старая, она ходит в Саратове, она там есть.
Э. ГЕВОРКЯН: Она видимо саратовская.
К.Л.: «Благополучная или конфликтная у вас семья, назовите вредные привычки вашей семьи. Назовите свои вредные привычки, есть ли в вашей семье люди с ограниченной двигательной активностью, есть ли тяжелобольные, есть ли неполная семья, по какой причине развелись ваши родители, и бедная ли у вас семья». Родителям предлагается «Оценить шизоидность и истеричность своего ребёнка, рассказать о его смелости, агрессивности или беспомощности, предлагается приложить фотографию или рисунок комнаты, в которой живёт ребёнок и кухни, где питается семья. Вопрос, живёт ли школьник в комнате один или с братьями или сёстрами.
Беременность была запланированной или случайной, не планировала ли мама делать аборт, как проходили роды», и так далее и тому подобное. Это я всё собрала то, что было упомянуто в двух регионах, в Татарстане и в Саратове. Конечно это же просто какой-то ужас, товарищи. Потому что когда я посмотрела этот вариант более-менее мягкий последний, всё равно у меня было ощущение, что это раздают где-то для школьников Северной Кореи, понимаете, не больше, не меньше. Вот Евгений уже готов сказать что-то, кто это делал-то?
Е. БУНИМОВИЧ: Ксения, хочу сказать вот что сразу. Конечно от меня, как от уполномоченного по правам ребёнка, я заметил в последнее время, ко мне обращаются, чтобы я как прокуратура вынес какое-то такое решение.
К.Л.: Кстати в Саратове написали в прокуратуру люди.
Е. БУНИМОВИЧ: Сделали абсолютно правильно. Тем не менее, я могу сказать честно, что я таких решительных заявлений не очень люблю делать. Конечно, то, что было сейчас прочитано, это просто бред и ужас и даже говорить об этом не хочется. Но давайте всё-таки чуть-чуть посмотрим на это как на одну из вещей, которую у нас пытаются воплотить, и как всегда вместо осмысленного действия получается имитация, и видимо это не случайно.
Мы все в этой студии сидели и обсуждали ЕГЭ, ну кто говорит, что независимый экзамен это плохо. Нет, независимый экзамен это хорошо, а вот когда это реализуется, то получается, то что получается автомат Калашникова. Вот мы такой автомат Калашникова сейчас и получили. И что здесь происходит, давайте начнём с того, что когда я ещё был в московской думе председателем комиссии по образованию, мы обсуждали несколько вариантов паспортов здоровья, обсуждали всерьёз, и вообще я хочу сказать, что это важный момент.
Я вот шёл сюда не только для того, чтобы сказать, что это бред, для этого не нужна часовая передача, это сразу ясно. Вот смотрите, я хорошо помню, как классный руководитель я приводил своих детей на диспансеризацию, своих охломонов, у меня был математический класс, и там были в основном парни, и главная моя задача была в том, чтобы они не разнесли поликлинику в то время когда я их привёл. И я думаю сейчас, что конечно я не делал самого главного. Я им не говорил: «Ребята, это ваше здоровье», моя задача была в том, чтобы они ничего не сломали. А то чтобы они обратили внимание на то, что делает врач, который там что-то замеряет, это мне как учителю в голову не приходило.
А почему не приходило, потому что так устроена была вся наша советская медицина, и сегодняшняя тоже. Я приведу самый хороший пример, я помню у меня была проблема с коленом, и в течении получаса очень хороший врач, специально рекомендованный что-то с ним делал, смотрел, ходил, смотрел снимки, и в итоге сказал: «Не надо ему сейчас делать операцию», и видимо был прав.
Но попытка моя спросить его: «Собственно, что там», и рассказать мне, человеку, который обладает этим коленом, это моё колено ёлки-палки, он воспринимал меня как бревно, с которым он знает что делать, как Микеланджело, что делать с этим бревном. И вот это отношение было всегда, вот эта карта, которая лежала в поликлинике, которую ты тронут, не мог и даже перенести из кабинета в кабинет, тебе нельзя было, хотя это твоя карта, там написаны твои анализы.
К.Л.: Сейчас, слава богу, карту можно на руки брать.
Е. БУНИМОВИЧ: Да, на руки брать можно, но сама манера она та же. Вот анализ крови, и мне говорят: «Здесь у вас параметр такой-то». А когда их спрашиваешь: «А что это»? Отвечают: «Надо принимать такие-то лекарства». То есть, ты не являешься хозяином своего здоровья, ты не являешься человеком, которого врач, естественно профессионал, воспринимает именно таким образом. Поэтому, по сути своей, идея хорошая, она заключается в том, что каждый ребёнок должен знать какая у него группа крови, какие у него прививки были, а каких не было.
Потому, что в школе мне всегда врач говорил: «Что-то у вас класс какой-то капризный», потому что это я их научил, я им говорил: «Прежде чем делать прививки, вы выясняйте, у вас аллергия или не аллергия». Это оказалось большим бунтом, мне говорят: «Что это у вас класс задаёт вопросы, остальные идут и ничего». То есть, понимаете, сам человек, какая группа крови, какая аллергия, какое давление, в конце концов, человек должен понимать, в конце концов, какие риски жизни, всё это правильно.
Но когда это начинает воплощаться, я не хочу говорить про этот бред с абортами, я даже обсуждать это не хочу, это понятно, это надо в прокуратуру. Если это отправили в школу, это тоже серьёзный вопрос, каким образом эксперимент приходит в школу. Давайте тоже этот момент в двух словах обговорим, это тоже с точки зрения прав ребёнка очень важная вещь. Я помню, в школе у нас тоже была экспериментальная гимназия-академия, там был ещё молодой психолог девочка провела какое-то обследование анонимное в классе, да ради бога. А потом она пришла и сказала: «Ребята, сейчас я вам буду рассказывать итоги. У вас в классе центром являются…».
К.Л.: Три дебила…
Е. БУНИМОВИЧ: «А дальше маргиналами являются». Я ей сказал: «А можно вас на минуточку выйти Елена Ивановна», пока она у меня в классе не произнесла кто там маргиналы всем. Она вышла, и я ей сказал: «Елена Ивановна, вы больше в эту дверь не войдёте». И опять же, дальше я в эту дверь не пошёл, я не стал выяснять, как её так научили.
К.Л.: Школьные психологи это отдельная тема.
Е. БУНИМОВИЧ: Надо было идти дальше, но здесь та же самая история. Я читаю: «Будешь заполнять всё сам». Потом откройте мягкий вариант, там он половину заполнить не может, там есть масса вещей, которые…
К.Л.: Да, там написано: «Страница руководителя, страница психолога», но как я понимаю, всё в открытом доступе лежит, ребёнок всё это сам читает.
Е. БУНИМОВИЧ: И дальше возникает вопрос, что это такое. Я специально перед нашей программой задал вопрос, и все отнекиваются. Значит, московский департамент образования говорит: «Это не наше, это федерация проводит». Я говорю: «Извините, в московских школах это тоже есть».
К.Л.: Эвелина, а где ты это нашла, где ты это распечатала, на сайте министерства образования?
Э. Г.: На сайте министерства образования.
Е. БУНИМОВИЧ: Дальше, я спрашиваю директоров, а директора отбиваются от идиотизма как могут. Один говорит: «Да, у нас это есть», причём, что есть это невозможно понять, потому, что у кого-то 2009-й год, одни варианты, у другого 2010-й год, другие. Московский отдельный вариант. Он говорит: «У нас у врачей это хранится как карточка», тогда возникает вопрос зачем.
К.Л.: Давайте тогда немножко поговорим о смысле, что это такое.
Е. БУНИМОВИЧ: Непонятно, на кого это рассчитано, непонятно где, никакой инструкции кстати.
К.Л.: Кто автор?
Е. БУНИМОВИЧ: Ни автора не написано, в конце написан телефон, кстати говорят.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: И авторы написаны, по-моему, там же.
Е. БУНИМОВИЧ: Да, в конце авторы и телефоны, это какой-то центр, это не министерство. Сейчас все от всего отнекиваются, попробуйте найти авторов, кстати, Ксения, нового закона об образовании, не найдёте. Обсуждение, пожалуйста, но авторов не найдёте. Так и здесь, на сайте министерства образования, а телефон написан какого-то центра на улице Тихвинской.
К.Л.:То есть, могу ли я как мать увижу в руках у своего ребёнка этот паспорт здоровья с требованием обязательно его заполнить, я имею право отказаться заполнять?
Е. БУНИМОВИЧ: Вы всегда имеете право отказаться от этого дела, прежде всего вы должны спросить кто это, и что это, чьи документы, чьё распоряжение. Вот это первый и важный момент. Более того не только вы как родитель, а это любой учитель, который не должен прямо спускать сверху всё то что приходит, мы не в армии.
К.Л.: Эвелина, а что тебя тут смутило в этом мягком варианте, ты тут посмотрела я так понимаю подробно, здесь твои пометки видны?
Э. ГЕВОРКЯН: Дело в том, что да, оказывается, что когда я захотела углубиться в эту тему, кто-то спросил что я думаю на этот счёт. Мне в интернете как выяснилось, сначала попал вариант 2009-го года, как я сейчас поняла, я тогда на блогах «Эхо Москвы» опубликовала свой пост, и это вызвало такой резонанс, люди стали соглашаться. Потому, что там эти первоначальные пункты, они вообще какие-то совершенно непонятные, и главный мой вопрос с какой целью это делается, зачем.
Это главный висящий вопрос, и для кого это. То есть, это вроде бы как для школьника, то есть, почему он там будет видеть пометки о его честности, правдивости, о его личных качествах пишет психолог. А кто тот психолог, вообще откуда, вообще с какого перепуга она будет оценивать эти качества, и он будет видеть, как его этот взрослый человек оценил. Либо это действительно для школьных учителей или это для чиновников, или для кого эта информация собирается, зачем.
А министерство образования в своём вступительном небольшом слове перед этим всем обращается к ребёнку и говорит о том, что таким образом хотят мониторить здоровье школьников, и это им поможет улучшить качество образования. У меня это тоже никак не стыкуется. Тем более, что выясняется, что у нас в студии есть человек специально обученный, который занимается мониторингом школьников, и выяснилось перед эфиром, что оказывается без паспорта здоровья школьников наше государство и так способно всё мониторить. Я, правда, не понимаю зачем, правда банальный какой-то вывод напрашивается, а интересно, сколько денег выпущено на это.
Е. БУНИМОВИЧ: Деньги ладно, это другой вопрос, про коррупцию потом отдельно немножко. Я хочу сказать, что ничего подобного, здесь не написано про мониторить, здесь в предисловии обращение только к ребёнку, что ты смотришь, ты заполнишь, ты увидишь, ты поймёшь, а сам паспорт.
К.Л.: Говорят, что им нужно изменить в своём образе жизни.
Е. БУНИМОВИЧ: Да, а сам паспорт к этому совершенно малое имеет отношение.
К.Л.: Мне нравится последнее: «Создай свой календарь здоровья, вноси в календарь все значимые события, связанные с твоим здоровьем. Например, вырос зуб». Так извините меня ребята, здесь с 1-го по 11-й класс. Мне страшно представить, что может написать ребёнок в 9-м, 10-м, 11-м классе, потому что как раз там все те изменения и происходят. Вот это как всё фиксировать?
Е. БУНИМОВИЧ: На самом деле страшного ничего не будет.
К.Л.: «Выросли волосы подмышкой».
Е. БУНИМОВИЧ: Если ребёнок будет себе это писать, только если это его личное, ради бога, если он будет отдавать себе отчёт в этом.
К.Л.: Да, но почему это все должны читать?
Е. БУНИМОВИЧ: Да, но кто это будет читать. Вот здесь и возникают вопросы, которые вообще у нас не ставятся, я хочу это сказать как уполномоченный по правам ребёнка. Я хочу сказать, что в конвенции о правах ребёнка прямо написано право ребёнка на личную жизнь, что вызывает, кстати, большое потрясение, то, что нельзя читать любовную переписку, это всё написано в конвенции о правах ребёнка, и большое изумление вызывает у наших родителей и у наших педагогов, что записку ребёнка нельзя читать, это нарушение его личного пространства.
К.Л.: Кстати ты привела пример Эвелина про американскую девочку, которая отсудила сколько там?
Э. ГЕВОРКЯН: 33 тысячи долларов, просто буквально в те дни была эта новость. У неё на уроке, я так подозреваю, она себя плохо вела, учитель отобрал телефон, мобильник попал к директору, а там дальше директор порылась у неё в телефоне, нашла фотографии интимного характера и её отчитала. В итоге девочка подала в суд и отсудила у школы.
К. ЛАРИНА: Это нарушение частного пространства, молодец, отбила.
Э. ГЕВОРКЯН: Сейчас мне только что опять же сообщили, что опять же в Америке раздали ноутбуки ученикам, а потом выяснилось, что там были микрочипы, и руководство школы могло наблюдать за школьниками, тоже, кстати, отсудили деньги.
Е. БУНИМОВИЧ: Кстати в Америке это сделать труднее, потому, что Америка в отличие от нас конвенцию о правах ребёнка не подписала, а мы её подписали, и там всё было написано.
К.Л.: Давайте Серафиме дадим слово.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Мне очень хочется поменять немножко направленность разговора. Дело в том, что самое обидное, хорошая идея паспорта, но мы всё время говорим о документе, только о документе. А ведь паспорт это итог, это любой результат проверки, результат чего-то, который отражён. Так вот говорить надо о системе наблюдения за состоянием здоровья, итогом которой может стать паспорт.
К.Л.: А что входит в само понятие здоровье, вот вы нам объясните?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Самое главное, что здоровье это не медицинские показатели, далеко не медицинские. Это какие-то аспекты, болезни, в частном случае здоровье. В здоровье входят разные параметры, социальные параметры, эмоциональные параметры, физическое развитие. Так вот если мы наблюдаем, вот почему-то, вес и рост мы отслеживаем, это просто для нас самое главное, ребёнок растёт, прибавляет в весе и излишков не добавляет, а эмоциональное развитие мы не отслеживаем.
К. ЛАРИНА: А кто это должен делать?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Психолог, и это должно отражаться в карте ребёнка.
К.Л.: Который будет докладывать на родительском собрании.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Нет, при всём том у нас же и врачи разные, но мы же идём к врачам. То есть, конечно, мы должны воспитывать психологов и уповать на их этику, говорить с ними об этике отношений, педагог, психолог, социальный работник это те люди, которые раньше всего социальное здоровье отследят. У нас же суицид случается вдруг, а вдруг ничего не бывает, всегда были какие-то предпосылки, но мы не отслеживали социального развития, не отслеживали эмоционального. И когда ребёнок вдруг убивает совершенно спокойно и равнодушно, мы не следили за его эмоциональным развитием.
К.Л.: Потому, что у нас нет индивидуального подхода к каждому, у нас массовое обучение, массовое воспитание, потому что когда у классного руководителя в классе 30 человек, у него нет возможности провести с каждым беседу.
Е. БУНИМОВИЧ: Ксения, вопрос очень серьёзный, просто это не тот угол зрения. Во-первых, во всём мире ничуть не меньше в классе, а даже больше, в Европе, в той же Франции даже по-моему больше, чем у нас на одного учителя в классе детей. Но вот я обратил внимание, что Эвелина сказала: «Мне ещё рано, где-то полтора года, 3 года». Я хочу сказать, что сейчас в Москве была большая конференция международная по дошкольному образованию, и все, начиная от Юнеско и 50 министров образования, все твердили одно и то же: «Даже дошкольный период ключевой для развития в том числе». И это означает не какие-то общие фразы, а вот конкретный ребёнок, я смотрел, как это делается.
Вот не тогда какое-то уже серьёзное отклонение, а просто говорят: «Ребёнок в 3 года, в 2 года слишком замкнут на себя». Приходит психолог и говорит родителям конкретный практический совет: «Делайте, так чтобы ребёнок вас спрашивал, не помогайте ему сразу». То есть, объясняют, как развивать то, что можно преодолеть в этом раннем возрасте, например. Это не значит, что детей меньше в группе, просто на это обращается внимание, но психолог, не тот который сидит в этой группе.
А специально приглашается, он специально наблюдает полдня, как дети общаются и даёт конкретные рекомендации, не как у нас общие фразы о развитии, а совершенно конкретные, что вы делайте так. «Мы вам советуем делать так-то, ребёнок нормальный, с ним всё в порядке, там не зашкаливает, но он не обращается за помощью, это может таким образом замкнуть».
К.Л.:: Женя, мы опять же говорим о какой-то идеальной модели.
Е. БУНИМОВИЧ: Нет, это не идеальная модель, это практика.
К.Л.: Психолога.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Такие психологи есть, их много, я о Москве могу говорить.
Е. БУНИМОВИЧ: Самое главное у нас нет постановки вопроса. Вот то, что в этом паспорте здоровья всё запутано и замешано, всё отдельно может быть и ничего. Конечно кто-то должен наблюдать и половое развитие, кто-то может быть социальную обстановку в семье.
К.Л.: Человек должен сам за своим половым развитием наблюдать.
Е. БУНИМОВИЧ: Он и так наблюдает, не волнуйся, без нашего паспорта здоровья. Но это означает только одно, что всё смешано, и они не понимают, кто, чем должен заниматься. Чем должен заниматься ребёнок для себя.
К.Л.: У меня такое ощущение, что они все перекладывают ответственность, чего-то они с себя сбрасывают, потому что, учитывая уровень здравоохранения сегодня в нашей стране вводить такой паспорт здоровья можно только в комплексе с решением проблем медицинских в лечебных учреждениях. Про это ничего не сказано.
Е. БУНИМОВИЧ: В школьном учреждении, ведь школьный врач одна из самых главных наших проблем. Она заключается в том, что совершенно непонятен ни его статус, ни его функция, он считается не совсем врачом, потому, что он как бы не тех убеждений, ему там никаких надбавок не платят, в общем, там масса своих проблем.
Но самое главное, его функция непонятна, кроме одного, когда плохо ребёнку, его отправят в больницу или домой, написать освобождение. Вот функция наблюдения за этим самым здоровьем, всё это, и, причём везде это всё одно и то же. Вот у нас функция алармическая, но не сопровождение, вот главная проблема это сопровождение. У нас просто даже цели такой нет, ты говоришь, что психологов нет, они даже не заточены под эту проблему, даже те которые есть.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: На самом деле в функционале и врача школьного, и психолога это записано, это наблюдение и помощь при необходимости. Для этого существуют скрининговые методики, так называемые массовые, они достаточно поверхностные методики, но они позволяют выявить детей, с которыми надо встретиться и поговорить, тестирование. Они ведь достаточно точные методики, они не опишут состояние, но они значок риска для психолога, для педагога поставят. Проблема в том, что школьных врачей нет, у них есть эта функция диспансеризации, если бы она выполнялась в том объёме, в котором они могут это сделать, она была бы очень хороша. Но если один врач на две — три школы, вы извините, он больше ничего не успеет.
И вторая проблема, почему мы бьёмся за наблюдение в школе, потому что это тот институт, который заинтересован в здоровье. Медицина, я врач, я могу точно сказать, заинтересована в лечении больных, причём хронически больных, даже не острых. А образование заинтересовано в охране и укреплении здоровья. Сейчас если вы посмотрите любую школу здоровье сберегающую, удобный не удобный термин, но, тем не менее, во всех школах чуть ли не на первом месте стоит. Роскошные вещи делают, замечательные вещи делают, поэтому именно школа конечно, но им реально не хватает сил. И беда в том, что родителям это не надо. Вот мы собираем, мы набрали кучу данных про ребёнка, мы пытаемся позвать родителей и обсудить всё это, родители не идут.
К.Л.: Почему?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: У них свои дела, ему некогда, понимаете.
К.Л.: То есть, им не представляется эта проблема серьёзной?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Абсолютно, мы собираем какие-то собрания, лекции им пытаемся рассказать, а родителям некогда, приходят два — три заинтересованных. И если мы начнём хотя бы вместе с заинтересованными работать, вот такой согласительный документ нужен обязательно.
К.Л.: Давайте, у нас сейчас новости, а потом мы продолжим наше собрание.
ИДУТ НОВОСТИ.
К.Л.: Продолжаем нашу программу, пока шли новости и реклама, я нашла тот самый круглый стол в «Комсомольской правде» в интернете. И здесь как раз представитель министерства образования Валентина Березина признаётся, что они в 2009-м году объявили конкурс по поводу этого паспорта здоровья, который выиграл федеральный центр исследования проблем воспитания и формирование здорового образа жизни. За работу взялась команда под руководством Николая Дурманова.
Это, по-моему, известный нарколог, насколько я помню, он часто у нас бывал в связи с допинговыми скандалами и хорошо разбирается в этих проблемах физической и психической зависимости, от различных вредных привычек. Что говорит сам Дурманов, я вам просто его процитирую, чтобы вы понимали, как рождался этот документ: «Мы с самого начала планировали этот документ, как образовательный. В США от излишнего веса ежегодно теряют около 400-т тысяч жизней, столько же от курения, у нас ситуация ещё хуже, не говоря уже о ситуацией с наркоманией. Есть какие-то образовательные программы на эту тему, только агитки» — считает Николай Дурманов.
Что касается формы, конкретно этого документа: «В аналогичном документе в США 100 страниц, если бы мы его перевели и написали на титуле «Минобрнауки», на нас бы накинулись бы ещё больше. В американском документе семья просвечивается до мельчайших подробностей.
Есть аналог и во Франции, в Великобритании создают электронные досье на детей, англичане добавят 4 года к средней продолжительности жизни благодаря вот этим паспортам здоровья. Мы предполагали, что проект вызовет бурные споры, людям, которым этот документ не нравится, как правило, его не читают, и не пытаются вникнуть в его логику». Вот что говорит Николай Дурманов.
Е. БУНИМОВИЧ: Это ровно то, о чём я вам говорил. Понимаете в чём дело, разве плохо выборы, демократия, конституция, всё хорошо работает в соединённых штатах, во Франции. Как у нас, так всё как-то по-другому. Также с этим паспортом здоровья. Интересно, что с самого начала он ссылается на 400 тысяч по данным соединённых штатов. А где у нас данные хотелось бы знать.
К.Л.: Да, есть какая-нибудь статистика?
Е. БУНИМОВИЧ: А у нас ещё больше. Вот смотрите, очень интересная штука получается с самого начала, вот что делает министерство сейчас. Обратите внимание, только что, то же самое делал министр образования в связи со стандартами образования, документом ещё более важным, и он говорил: «А мы тут причём, мы объявили конкурс, выиграло издательство и академия, вот к ним и обращайтесь». Как это к ним, извините, это стандарты образования российской федерации школы, паспорт здоровья выйдет под грифом министерства образования.
Поэтому конечно чиновники сами жалуются, что всегда есть эти конкурсы, параметры такие, что кто дешевле, кто быстрее, это правда. Но это вы пишите параметры, и потом может быть в связи с серьёзностью вопроса сказать, что вообще никакого конкурса, собираем всех специалистов, которые есть, поскольку это деликатный серьёзный вопрос введения во все школы, или как-то ещё, я сейчас не буду за них решать эту проблему. Я просто хочу сказать, что не надо переводить стрелки, причём они всё время это делают. Обратите внимание, на сайте министерства написано «Проект».
Но кто читает такие слова, ведь мы проводим ЕГЭ тоже по стандарту, который не утверждён, но, тем не менее, проводим уже несколько лет. То есть, понимаете, слово проект, слово не утверждён никого из нас не волнует. И я хочу сказать, что вы сами сказали в начале, что это более мягкий документ, 2009-й год. Я не разбирался в американской этой модели, во французской придётся разбираться наверно. Но я уверен, что не может быть, чтобы все эти страницы были доступны всем. И сегодня что в этом паспорте есть сегодня, я его смотрел внимательно, но как сказано его внимательно никто не смотрит, и вот они совершенно разные эти страницы.
Одни страницы необходимы любому ребёнку, другие страницы абсолютно годятся для всех, их может посмотреть и родитель, и учитель, и кто угодно, третья страница, категорически нельзя, хотя бы начиная с домашнего адреса, телефона и всего остального, или место работы или должность родителей. Мы это из журналов, наконец убрали, как информацию, из школьного журнала, которую нельзя держать в открытом доступе.
Э. ГЕВОРКЯН: Да, и, кстати, непонятно где его хранить предполагается, дома, в школе, или где он лежать будет?
Е. БУНИМОВИЧ: Я хочу сказать сразу, что одна страница сюда, другая страница туда. Если мы говорили про половое воспитание, то я посмотрел, там стоят параметры, которые я, слава богу, не знаю. Там латинскими буквами обозначено, то есть это точно не к ребёнку. Так тогда что это такое.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Медицинская сестра не каждая знает.
К.Л.: Подождите, вот тот же Дурманов, мне кажется, мы его звали, он не смог придти, мне кажется, нужно будет позвать его ещё отдельно по этому поводу поговорить. Он говорит о том, что в принципе должен быть электронный паспорт здоровья, когда там есть какие-то закрытые страницы. Когда страница открыта для родителей, страница открытая для педагогов.
Е. БУНИМОВИЧ: Мне нравится этот принцип, но это всё сейчас запущено в регионах безо всяких таких вещей. Конечно, всё можно сделать и вопрос хранения информации очень серьёзный, это очень важный вопрос, потому что сейчас, когда в Москве у школьников есть вот эти карточки, там же тоже сделано так, что если не дай бог с тобой что-то случится. То врач может прочесть опять же твои данные и всё остальное, но это же не значит, что каждый может прочесть. Это и есть вопрос прав человека, прав ребёнка, который я уверен, что в этой группе, судя по тому, что они сделали, такого вопроса не было и такого человека не было, который смотрел бы с этой точки зрения, потому что всё это, что там написано, так или иначе, имеет отношение к здоровью.
К.Л.: «Это был элемент некой творческой провокации» — говорит Дурманов – «По поводу некорректных вопросов. Мы понимали, что будут споры, но благодаря им мы получили несколько ценнейших идей».
Е. БУНИМОВИЧ: И детей, которые были травмированы, и семей, которые были травмированы.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Его видимо никто так и не заполнили. На самом деле это видимо та самая путаница. Электронный паспорт это то, что Москва собирается делать и пытается делать. Федеральный паспорт к электронному, отношения не имеет. И как сказал Дурманов на той встрече, они пока не продумали, ни где хранить, ни как обменивать, ничего. Они создали документ, не думая о его каком-то потом употреблении. Я же говорю, сейчас бы не о паспорте этом говорить, сейчас бы говорить о наблюдении, и тогда какой документ сделать.
К.Л.: Нам нужен союзник, вот скажи мне Эвелина, как родитель, вот одно дело, когда у тебя маленькие дети, они при тебе, и то не всегда, поскольку ты на работу ходишь, а когда у тебя дети пойдут в школу или детский сад. А когда большую часть жизни они будут проводить не у тебя под крылом, а в каком-то институте общественном. Тебе же тут важно понимать, что там происходит с твоим ребёнком, он же тебе не всё расскажет, значит, тебе всё равно нужны союзники в данном случае, классный ли это руководитель, школьный ли это психолог, как тогда здесь выстраивать отношения?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Да, самый больной вопрос для родителей. Я к чему сейчас прихожу, что вся проблема с этим паспортом в частности, упёрлась в формальность, это то лицемерие, которое присутствует на всех уровнях, и единственный выход из всего этого, чтобы родители думали своей головой и вообще были осознанными относительно того, что происходит с их ребёнком, интересовались.
Е. БУНИМОВИЧ: Это всегда выход.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Я понимаю, что министерство образования поступило совершенно формально, потому что объявили конкурс, и дальше я умалчиваю, потому что я не знаю, сколько людей там работало, сколько стоил этот проект, какие деньги были на это выделены. Дальше получается, что конкурс выиграл некто вот этот Николай Дурманов, руководитель проекта, который руководит континентальной хоккейной лигой на секундочку, человек из большого спорта.
К.Л.: Он занимается спортивными проблемами.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: И вот этот спортивный человек сделал этот паспорт, теперь все формальные школы, которые этим самым хотели отличиться перед министерством образования, они внедряют это в своих регионах и даже вносят такие творческие коррективы.
Е. БУНИМОВИЧ: К сожалению это не школы, а им сверху спускают.
К.Л.: Из РОНО.
Е. БУНИМОВИЧ: Из РОНО, и школам говорят: «Надо это в школах проводить».
К.Л.: Надо, директор вызывает и всем раздаёт, и говорит: «Раздайте детям».
Э. ГЕВОРКЯН: А потом когда доктор действительно говорит о том: «Действительно нужно наблюдать за здоровьем, отслеживать и чем раньше, тем лучше».
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: В эмоциональном, социальном плане. И медицина при всём том, как она ни плоха, она отслеживает физическое соматическое состояние.
Э. ГЕВОРКЯН: Я вспоминаю себя в школе, в институте и там была точно такая же формальность. Вот эти самые диспансеризации, карточка медицинская, казалось бы, она лежит уже в школе, смотрите кому там надо за всем этим, но мы же пробегали этот медицинский осмотр за две секунды. Мы заходили в кабинет: «Вопросы есть» — «Нет», даже по пять человек сразу, нам просто доктор расписывался и мы шли дальше. Вот если честно говорить о профосмотрах в школе и в институте, не было других в моей жизни, может мне так повезло.
Е. БУНИМОВИЧ: Эвелина, вот это и была идея паспорта здоровья. И если человек, если ребёнок или его семья начинают думать по-другому, то когда врач спрашивает, есть ли вопросы. У него вопросы будут, понимаете, если человек перестанет формально относиться к своему здоровью, то вопросы будут, но превратилось это в абсолютный маразм, а по сути это правильно, вопросы должны быть.
К.Л.: Слушайте, я хотела сказать по поводу здоровья, не случайно я задала Серафиме вопрос, что входит в понятие здоровье. Вот вы меня извините, одно дело мы с Эвелиной идеальные матери, хочется надеяться так, но вот есть, же такое понятие неблагополучная семья, оно существует?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Конечно.
К.Л.: Значит, у них тоже есть такое же право на частную жизнь, как у меня благополучной. Какой тогда здесь выход из ситуации, когда общество или государство внедряется на эту частную территорию, оно внедряется на частную территорию, какой бы она ни была, благополучной или нет. Получается, что куда-то позволительно войти, а куда-то нет, так получается, ведь нужно же это отслеживать?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Конечно.
К.Л.: И бытовые условия, и психологический климат в семье, нужно?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Нужно.
К.Л.: Вот как тогда соединить это право на частную жизнь с этой необходимостью понимать, где ребёнок проводит свою жизнь.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Во-первых, с классного руководителя никто не снимал обязанности знать про семью ребёнка.
К.Л.: А как это он должен узнавать?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Встречаясь с родителями, обсуждая, приходя домой.
К.Л.: А как он должен придти, без звонка к ним?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Почему, он договаривается с ними.
К.Л.: Как милиционер?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Почему, не как милиционер, он идёт в семью договариваться.
К.Л.: А если семья говорит, нет?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Если семья говорит, нет, то это повод включить социального педагога, чтобы он нашёл контакт с семьёй, потому что в противном случае мы ребёнка оставляем в ситуации риска.
Е. БУНИМОВИЧ: Между прочим, очень важное сейчас замечание было, Ксения, и я ведь не случайно… В этом, между прочим, какие-то общие проблемы, которыми я как уполномоченный, всё время занимаюсь. Вот когда происходит, что-нибудь не дай бог с детьми, приёмными и так далее. Мы говорим, что надо усилит контроль, надо ещё десять прокуроров.
Я всё время говорю, что на самом деле ключевой вопрос сопровождение, и внутри этого сопровождения происходит контроль. Вот представьте себе как вы сейчас говорили, классный руководитель звонит родителям, трудно представить человека, которому нельзя позвонить, или найти, это уже проблема, кстати, это надо выяснить, и говорит: «Вы знаете, я хотел с вами поговорить о вашем ребёнке, я хочу к вам придти».
К.Л.: А я говорю: «Нет, давайте лучше я к вам зайду».
Е. БУНИМОВИЧ: Отлично.
К.Л.: Или вообще что мне некогда, у меня всё нормально.
Е. БУНИМОВИЧ: Я сразу в своём классе выявляю тех двух — трёх… Кстати не надо так сразу делать такую маргинальную ситуацию. По крайней мере, в Москве я как учитель, и как уполномоченный я могу вам сказать, что на самом деле уровень ответственности родителей в среднем довольно большой. Это связано с высоким цензом образования и так далее, то есть люди на самом деле волнуются по поводу своих детей.
К.Л.: Так, хорошо, пришли.
Е. БУНИМОВИЧ: И я когда я прихожу домой, когда я с ними разговариваю, или не дома, не обязательно идти домой, если нормальные отношения, то пусть в школе, или ещё где-то, нет вопросов. Кстати неблагополучные семьи тоже пускают, они тоже хотят поделиться. Объясняю вот таким образом, ключевой вопрос, что внутри этого сопровождения, когда я прихожу чтобы помочь, я учитель, или я орган опеки и попечительства в более серьёзных ситуациях, пришёл не контролировать где, сколько штанов у ребёнка, а пришёл помочь.
«Я понимаю, что у вас трудная ситуация, у вас нет заработка, отца нет», и так далее всё что угодно, вот мы как органы опеки и попечительства хотим помочь, давайте подумаем вместе. Конечно, в результате сопровождения ты конечно сделаешь контроль. Но это же очевидно, если ты приходишь в эту семью и с ней контачишь, это же и есть контроль. Но если ты приходишь с самого начала с такой функцией, что я сейчас проверю какие тут полки, и так далее, конечно это другое, изменение этой психологии, конечно, самое важное.
К.Л.: Я понимаю, классный руководитель приходит, допустим, в дом, и видит что в семье, мы не берём семью алкоголиков, не берём такие случаи радикальные, вот две комнаты и живёт там десять человек.
Э. ГЕВОРКЯН: Просто очень бедная семья.
К.Л.: Жуткие условия быта, и что делает классный руководитель, квартиру даёт?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Нет, он не бог, он может чуть-чуть помогать. Он может где-то путёвку в пионерский лагерь помочь получить, где-то подсказать, где проводятся какие-то акции в пользу ребёнка, где-то помочь найти бесплатные спортивные секции. Такие вещи социальный педагог может провести. Есть центр «Дети улиц» в котором куча возможностей, есть департамент молодёжной политики.
Как ни странно, существует такая проблема, у них прогорают путёвки, а в школе нет путёвок, и соединить школу с молодёжной политикой не получается. У нас случилось счастье, потому что у нас заместитель директора одной из школ ушёл туда работать начальником отдела, и теперь школы стали получать, потому что оказывается, что департамент не знал, что нужно школе отдать. Вот такие вещи может делать классный и социальный педагог.
Е. БУНИМОВИЧ: Это опять бесконечное изменение нашего закона. Сначала занималась этим одна система этими путёвками, с прошлого года этим занимается муниципалитет вообще, департамент только там числится, это тоже не его, не социальная защита и так далее. Представьте себе муниципалитет, ЖЭКи и так далее, им эти путёвки по барабану, и мы сегодня этим летом, слава богу, хоть зарубежные путёвки все заняли, а все остальные действительно приходилось решать в последний момент. Вот решили закон какой-то приняли, всё передали, а дети растут сейчас, а не тогда когда вся эта система настроится.
Я хочу сказать, что можно сегодня. ФЯ могу привести примеры, пожалуйста, мы идём в кино всем классом, или едем в поездку в три дня куда-нибудь. Можно подойти формально, из 30-ти 20 записались, и отлично, я отчитался. А можно понять, может тот, который не записался, может там проблема та самая, когда десять детей, может быть его на три дня взять, и я уверен, что и родители это делали. Когда это реальное дело, можно скинуться на 5 рублей больше, чтобы поехал весь класс, включая тех, у кого этой возможности нет. Когда это ясная и прозрачная ситуация, родители идут на это, нет никакой проблемы.
К.Л.: У меня вот родственница работает в школе, преподаёт в МХК, вот они поехали, сейчас уже даже вернулись, на три недели в Анапу. Я вообще удивилась в разгар учебного года. Она мне отвечает, что это за смог дали бесплатные поездки нашему классу, чтобы мы поехали в Анапу на три недели.
Е. БУНИМОВИЧ: Это тоже безумие.
К.Л.: И вот они три недели сидят в этой Анапе без отопления, спят под тремя одеялами с этим полубольничным питанием, и ни экскурсий, ничего, им дали бесплатные путёвки на три недели за смог.
Е. БУНИМОВИЧ: Вот это и есть формальность.
К.Л.: И вот сейчас все эти дети в соплях, оттуда вернулись, а уже кончается четверть.
Е. БУНИМОВИЧ: Вот это и есть то, что мы говорим, формальный государственный подход. Государство никогда не сможет делать то, если родители, если школа, вот мы возвращаемся к тому, общественно-госурадственный контроль, если родители не придут и не спросят: «А что это за путёвка, давайте рассмотрим». Что сегодня нельзя позвонить в Анапу, где эти родители были, что сегодня нельзя выяснить, что там будет происходить, надо ли ехать.
К.Л.: Это же счастье бесплатная поездка в Анапу.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Три недели без учёбы.
Е. БУНИМОВИЧ: Да, эта любовь к халяве, общая сказалась вот на этом. А у нас было вот так, я могу сказать с моим классом, я с каждым своим классом ездил в Питер, естественно. Один раз мы приехали, условия были такие, что мы через три дня собрались в своей гостинице, и сказали: «Ребята ну что делать, окна дуют», я думал что я их не довезу обратно, и уже удовольствия никакого не получаешь, когда такие условия. И мы решили, поменяли билеты и приехали в Москву. Вот так надо решать с ребятами, со взрослыми.
К.Л.: У меня тут ещё одна тема очень важная дорогие друзья, я вот возвращаюсь к этому документу, допустим мы исходим из того, что это действительно благое дело, чтобы действительно мониторить.
Э. ГЕВОРКЯН: Идея хороша.
К.Л.: У нас самая главная проблема, я при уполномоченном говорю, это как мне кажется, абсолютно автономное существование всех направлений, которые должны существовать в комплексе, мы сто раз об этом говорили, что школа отдельно, милиция отдельно, здравоохранение отдельно, ничего не пересекается.
Е. БУНИМОВИЧ: Вот только что сказали, что нет школьных врачей, именно поэтому их и нет, потому что они являются такими пасынками системы здравоохранения, поэтому, они гораздо хуже себя чувствуют, чем они находятся в поликлинике и в больнице, поэтому их и нет.
К.Л.: Чего делать?
Э. ГЕВОРКЯН: Если я правильно понимаю, я как родитель сегодня напишу отказ, благо он собственно и распространялся в интернете, ссылаясь на все конвенции по правам ребёнка, по правам семьи и прочее. То есть, я, будь у меня сейчас школьник дома, я бы безусловно этот отказ написала на имя директора школы и сказала бы, что как-нибудь без меня собирайте.
А дальше у меня как у гражданина, а во вторую очередь возникают действительно вопросы, а почему те самые разработчики из министерства образования действительно не несут ответственности, проводят какие-то странные конкурсы, и не приходят потом, как минимум поучаствовать в этом общественном диалоге. Вот наша радиопередача, они никогда не приходят и никогда не участвуют в дискуссиях, потому, что по-хорошему мы бы им должны были задать эти вопросы, и всё, несут ответственность.
Е. БУНИМОВИЧ: Смотрите, если там написано проект, то Ксения, вопрос о том, как я выставил психолога из класса, но дальше не стал выяснять, кто дал эту анкету, кто разрешил это делать и так далее. Вот Ксения Ларина сегодня напишет обращение в министерство образования от радиостанции «Эхо Москвы» и скажет: «Вот у вас вывешен проект». Если это проект, то значит, он предполагает обсуждение.
Э. ГЕВОРКЯН: Так там даже так написано, что он вывешен для обсуждения.
Е. БУНИМОВИЧ: Почему тогда представители министерства, представители образования не приходят. Давайте не только в эфире проговорим, давайте оставим домашнее задание, я как педагог Ксении Лариной официально спросить, что если написано проект, то это наверно для обсуждения, почему же они не приходят обсуждать. Несмотря на то, что они сегодня заболели, несмотря на то, что они паспорт здоровья ввели.
Э. ГЕВОРКЯН: Справку на стол.
Е. БУНИМОВИЧ: Это другой вопрос, пусть в другой раз придут, давайте сделаем следующий шаг.
К.Л.: А у меня ещё один вопрос, тоже следующий шаг вот именно по этому документу.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Одну секунду в защиту министерства, если вы посмотрите интернет, Березина очень много на эту тему отвечает, выступает.
К.Л.: Но не приходит.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Может быть. Но я смотрела специально, она очень часто мелькает, даёт объяснения, она объясняла там, объясняла здесь.
Э. ГЕВОРКЯН: То есть она защищает этот паспорт?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Нет, она паспорт не защищает, она защищает идею, но идею и мы защищаем.
Е. БУНИМОВИЧ: Хорошо, разработчики пусть приходят, если они написали слово проект.
К.Л.: Хорошо, даже на уровне идеи, допустим благие намерения, всё они исправили, правильные вопросы составили, мы все с вами довольны, открываем паспорт и говорим: «Ах, какая красота». И вот готовы ли сегодня эти люди в данном случае министерства образования, министерства здравоохранения, я не знаю кто, брали на себя ответственность за решение этих проблем, которые покажут этот результат, вот вы говорите про мониторинг, и что дальше-то?
Хорошо, получаем жуткие данные по поводу состояния здоровья детей в 2010-м году. Дальше что мы делаем, родителей вызываем, что ищите специалиста? Я это тоже проходила, и Эвелина это тоже знает, эти фразы, что: «Ищите специалиста, у нас такого врача нет в нашей поликлинике».
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Дело в том, что жутких данных вы не получите.
К.Л.: Неважно.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Состояние здоровья многих детей не так фатально, как хочется думать.
К.Л.: Готовы ли люди помочь мне решать мои проблемы как матери?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Конечно. В школе есть психологи, у них отработаны технологии помощи детям, сопровождение уже детей, которые уже имеют какие-то отклонения в развитии, есть такие дети.
К.Л.: То есть, отправить в специальные классы?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Нет, упаси бог, это не секвестрация детей.
К.Л.: А что?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Это индивидуальная работа с ребёнком, есть групповая, есть индивидуальная. Есть групповая работа, когда класс работает над тем, чтобы к этому ребёнку по-другому относиться. Есть дети проблемыне, и родители сегодня имеют право запихнуть их в школу.
К.Л.: Запихнуть.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Именно запихнуть, потому что ни ему это не надо, и классу это мешает. Родители настаивают: «У меня ребёнок будет здесь учиться, это моё право». И тогда психолог вынужден работать с классом по принятию этого ребёнка, научить взаимодействовать с этим ребёнком, такие программы тоже есть.
К.Л.: Но это нужно скажите, вот этот самый документ?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Документ нужен.
К.Л.: В каком виде, вот ваше предложение?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Я считаю, что это карта развития, которая в электронном виде с ограниченным доступом, у каждого есть своя сфера доступа.
К.Л.: То есть, чтобы никаких бумаг в этой сфере не было?
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Бумаги не знаю, распечатают или не распечатают, но у этой бумаги есть серьёзный минус такой смешной, там одна карта на 11 лет, а потом анкета на сегодня. И тогда в хронологии, что это за документ.
Е. БУНИМОВИЧ: Там вообще всё смешано, вот это самое главное, и это смешано от непонимания.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Он безидейный, документ получился безидейный.
Э. ГЕВОРКЯН: И в электронном виде имеет ограниченный доступ, и прописанные в законодательствах, тогда ответственность за утечку, это же чистой воды персональная частная информация.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Во-первых, персонифицированные данные никуда не могут передаваться, уже закон этот работает.
К.Л.: То, что защищено законом в Америке и во Франции, на что ссылается Дурманов, это я могу предположить, у нас, к сожалению, это… Мы открытые, нам скрывать нечего.
Е. БУНИМОВИЧ: Ксения, этот вопрос открывается везде, конечно, от самого этого паспорта не решатся проблемы здравоохранения и так далее. Но я всё время говорю, что если мы сделаем этот угол зрения, не вот эту ахинею, которую мы сейчас обсуждаем, а реально. Скажем вот ребёнок, он не делится на здравоохранение, на психологию, на школу и так далее, но школа действительно та структура, тот организм, через который проходят все дети. Поэтому школа должна стать центром не только где решаются квадратные уравнения, а где в некотором виде цельно подходят к ребёнку и это и будет центр помощи ему и так далее.
Если мы хотя бы поставим этот вопрос, то тогда поликлиника не будет… «Вы что с ума сошли, школа к нам обращается», это же сплошь и рядом, когда просто закрывают дверь, потому, что вы не наши. Я считаю, что смена угла зрения правильная, человек, который отвечает за своё здоровье, это правильно. Ребёнок, который понимает, как у него движется кровь и почему у него там давление, оно не сейчас, но если бы у родителей действительно было повышенное давление, наверно у него тоже есть этот риск, и пусть он это понимает.
К.Л.: Эвелина, не отдавай в школу детей, под домашнее обучение.
Э. ГЕВОРКЯН: Я подумаю, я пока не решила, но я подумаю над этим.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Вот все эти разговоры, у меня разбиваются эти школы, у нс две экспериментальные площадки, я научный руководитель, там всего в совокупности 30 школ, я вижу, как они искренне заинтересованы. Конечно, там есть усталые учителя.
Е. БУНИМОВИЧ: Родители, ищите хорошие школы, правильно, хорошие школы расширяйтесь, плохие школы разрушайтесь.
С. ЧЕЧЕЛЬНИЦКАЯ: Надо не по каким-то внешним маркёрам, и по зданиям, а надо придти и посмотреть какие там дети бегают. Если бегают довольно раскованные дети, значит в школе всё хорошо.
К.Л.: А ещё если мы поговорим про пионерские лагеря, которые мы вспоминали, про детские поликлиники, детские больницы, когда твои права нарушаются сплошь и рядом, когда с маленьким ребёнком не помещают родителя, если не дай бог человек попадает в больницу, вот нет и всё, как это может быть?
Е. БУНИМОВИЧ: Это может быть и надо немедленно обращаться, и я могу сказать, что сегодня, кстати, интернет этому очень помогает. Вот к нам обращения идут не только непосредственно от родителей: «Вот я лежала с моим ребёнком, я была в больнице, а вот там с тем ребёнком очень плохо обращались». Вот ко мне сегодня такие пошли обращения, то есть люди, эти социальные сети создаются. Вот это очень важный момент, через интернет, через что угодно, но я обратил внимание, что когда пишут что надо обратиться к Бунимовичу в интернете, и не обращаются, я не реагирую, потому что если человек сам не идёт на обращение, пусть через электронную почту, значит, он не будет делать следующий шаг.
К.Л.: Обращайтесь к Бунимовичу дорогие друзья. Быстро я представляю участников сегодняшнего разговора, Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребёнка в Москве, Эвелина Геворкян, журналист и мать двоих детей, Серафима Чечельницкая, директор научно-методического центра «Дар», доктор медицинских наук. Большое спасибо, как-то быстро у нас сегодня всё закончилось.
