Профанация психотерапии
Анна Варга: В последнее время я часто сталкиваюсь с профанацией профессии. По моим наблюдениям наибольшую распространенность получили следующие идеи.
1. Психологическую помощь может оказывать человек, не получивший профессиональной подготовки.
Вариант: наша доморощенная подготовка ничем не хуже, а может и лучче (курсив мой) международно принятой.
В годы советской власти психотерапия развивалась на Западе. Активное развитие психотерапии в России началось после перестройки, тогда же началось обучение местных психологов и врачей. Это поколение тех, кому сегодня между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами. Некоторая часть практикующих сегодня в России психотерапевтов получила полноценное образование по западным стандартам. Что входит в это образование? Знания, умения, личная психотерапия и супервизия своей практики у «старших товарищей», т.е. у аккредитованных профессиональным сообществом тренеров-супервизоров. Далее профессиональная жизнь, членство в международных профессиональных ассоциациях, публикация сложных случаев в международных специализированных журналах, участие в работе профессиональных международных конференций, наконец, получение статуса тренера-супервизора и возникновение собственных учеников.
Другая часть практикующих психотерапевтов такого системного и полноценного образования не получила. Обычно их образование это некоторое количество мастер-классов и тренингов западных коллег.
Первое препятствие для многих это незнание языков. Не знаешь иностранного языка (английского обычно достаточно), не можешь участвовать в конференциях, не можешь общаться с супервизором, не можешь, наконец, проходить собственную психотерапию у признанного на Западе психотерапевта. Тем не менее, как-то эти коллеги стали заниматься психотерапией, создавать свои школы и организации, практиковать и учить других. Таким образом, воспроизводился определенный, им присущий уровень профессионализма. Возникает междусобойчик, где все варятся в собственном соку. Приведу пример из жизни психоаналитиков, потому что они самая первая и самая старая школа с наиболее хорошо выстроенными профессиональными стандартами.
Существует международная психоаналитическая ассоциация — IPA. Это зонтичная организация, которая объединяет национальные ассоциации психоанализа. Есть и Европейская психоаналитическая федерация (EPF), устроенная так же. В этих ассоциациях, в частности, есть учебный комитет, которые отвечает за разработку профессионального стандарта и организацию обучения и этический комитет, который контролирует соблюдение этических норм. Чтобы стать членом IPA или EPF необходимо иметь релевантное образование (медицинское или психологическое), пройти собственный анализ у психоаналитика, которому ассоциация дала право быть обучающим или тренирующим аналитиком.
Параллельно с этим нужно посещать теоретический и клинический семинары в течении нескольких лет, где разбираются работы аналитиков и клинические случаи. Претендент на членство в IPA/EPF должен получить разрешение на ведение, сначала одного, собственного случая с еженедельной супервизией. Если все хорошо, то он может получить разрешение на ведение второго и затем третьего случая. Супервизия не может длиться менее года. Если все идет без задержек, стать членом профессиональной ассоциации можно лет за шесть, чаще за десять.
Только после этого человек считается психоаналитиком, может таким образом называться, вести частную практику, повесить свои дипломы и свидетельства о членстве на стенки в своем кабинете. И не быть самозванцем. На сегодняшний день в России примерно 30, может на несколько человек больше, членов IPA/EPA, они действительно психоаналитики.
Людей же, которые называют себя психоаналитиками — тысячи. Как их учили, чему — трудно понять. Таким образом, они снижают профессиональный стандарт и конечно знают об этом. Но отказываться от гордого звания не хочется. Тогда начинаются рассуждения про особость Российской реальности, клиента и психотерапевта и обоснование, таким образом, слабого профессионализма и провинциальности.
В моей сфере, в системном подходе, такая же история. Просто у нас все не так ясно, потому что мы гораздо моложе психоаналитиков, нам всего лет 60. Тем не менее, есть Европейская ассоциация семейных психотерапевтов EFTA, со своим тренинговым комитетом, с этическим комитетом. Существуют очень профессионально требовательные ассоциации, например AFTA – Американская Ассоциация Семейной Психотерапии, или AMFTA- Американская Ассоциация Супружеской и Семейной Психотерапии.
Мой супервизор Ханна Вайнер, которая какое-то время была президентом Международной Ассоциации Семейных Психотерпевтов (IFTA), гордилась своим рядовым членством в AMFTA больше, чем президентством. Споры идут о том, что является релевантным образованием — только психологи и врачи, или еще учителя и социальные работники. Однако, набор знаний и умений, количество часов практики под супервизией и личной психотерапии, — все это определено международным профессиональным стандартом.
На мой взгляд, у многих российских психотерапевтов первого поколения любой школы и направления существуют серьезные проблемы с личной психотерапией.
Получить нужные знания и умения просто, получить личную проработку, личную психотерапию труднее. Здесь нужно выдержать несколько условий: с психотерапевтом не может быть никаких отношений кроме как отношения психотерапевт-клиент. Преподаватель не может быть еще и психотерапевтом своего студента. Они не могут быть приятелями, лучше, чтобы они и не работали в одном месте. Это все выстраданные стандарты — если эти условия не соблюдаются, эффективность психотерапии снижается или вообще происходящий процесс не является психотерапией. А в узком кругу такие условия выдержать трудно.
А за границу не поедешь — языка-то нет. Здесь-то и начинается профанация. Мол, личная психотерапия не обязательна. Мы сами себе психотерапевты. Некая коллега сообщила на «Снобе», что ее личной психотерапией является общение с друзьями. Мама дорогая! Личная психотерапия нужна не для того, чтобы получить приятные переживания в общении с друзьями. Личная терапия психотерапевта абсолютно необходима для того, чтобы он не вносил личные проблемы в терапевтический процесс со своими клиентами.
Чтобы он видел и понимал, где его потребности, комплексы, мотивы, а где профессиональная работа, происходящая по профессиональным стандартам. Чтобы он в конце -концов прошел по пути психотерапии дальше своего клиента, а то он как лектор, который знает меньше своих студентов. Человек может прочесть кучу профессиональных книг, пройти множество тренингов, но если он не прошел свою психотерапию и не получил сотни часов супервизии своей практики — он не может быть эффективным психотерапевтом. Он чего-то такое общается со страдающими людьми, и может даже помогает им, но психотерапией он не занимается. Чаще всего просто тешит свое тщеславие и играет в свое величие, пользуясь неграмотностью людей.
2. Из любого человека можно и нужно делать клиента и потребителя психотерапии.
Это эксплуатация социального мифа о том, что есть скрытое безумие в каждом и психолог, человек -рентген, его видит. Мотив понятен — власть и деньги. Только это не про профессию. Нет абсолютного психического здоровья, как и соматического. В медицине есть правильная формулировка — «практически здоров». Большинство людей практически психически здоровы. «Психологический насморк» бывает у каждого — стрессогенные события, трудные отношения с близкими людьми, несчастливый брак, неудачи и разочарования у каждого могут вызвать повышение тревоги, снижение активности, подавленное настроение.
Не бывает идеальных родителей и идеального детства. Все это создает локальные трудности и страдания, но обычно люди это преодолевают. Только то, что постоянно затрудняет адаптацию, создает серьезную дисфункцию (хочу, но не могу) и сопровождается страданием собственным и близких людей — стоит обращения к психотерапевту и\или к психиатру. Создать патологизирующий дискурс очень легко — у тебя комплексы, у тебя проблемы, ты просто не осознаешь. А поскольку довольно много плохо обученных психотерапевтов, помогают они (если вообще) медленно и вяло. Вот и ходят люди годами.
Как в том анекдоте, когда умирает психоаналитик и сообщает последнюю волю сыновьям: тебе, старший сын, я отдаю дом, тебе, средний, счет в банке, а тебе, младший, моего клиента. Недавно я услышала замечательную идею преподавать людям курс о том, как им стать грамотными потребителями психологических услуг: каким дипломам верить, что означает сертификат участия в тренинге или конференции, как отличить парапсихотерпию и реальную психотерапию.
3. Не существует профессиональной непригодности.
Оборотной стороной размывания границ понятия психического здоровья является другая идея — обучить психотерапии можно кого угодно. Понятно, что человек в психозе, человек с умственной неполноценностью, не может учиться. В остальных случаях стоит внимательно разобраться. Поскольку правильное обучение предполагает личную психотерапию студента, то всегда существует надежда, что в процессе такого обучения, студент, особенно если он умный и способный, сам подлечится, а заодно и выучится. Очень много людей чувствуют интерес к психологии и идут учиться психотерапии вместо того, чтобы лечиться.
Лечиться страшно, здесь и репрессивная психиатрия и невозможность принять мысль о том, что со мной непорядок. В нашем параноидальном обществе считается, что иметь проблемы, значит иметь слабости, а иметь слабости это получить нож в спину, потому что люди злонамерены. Человек понимает, что у него есть трудности, но надеется, что поучившись психотерапии, он справится с ними самостоятельно. Как домохозяйка, которая идет учиться дизайну, чтобы декорировать свой дом. Граница, мне кажется, определяется мотивацией. Если человек идет лечиться под видом учиться, его лучше не учить. Лучше его уговорить принять психотерапевтическую помощь.
Он работать в помогающей профессии не сможет — он только хочет про себя и для себя. Кроме того, он полон социальных страхов и предрассудков, что, на мой взгляд, очень мешает работать психотерапевту. Это профессиональное противопоказание. «Премудрый пескарь» замкнут только на себе, другим от него пользы никакой, кроме вреда. Но для обучающих организаций это означает потерю денег. Если человек косо-криво учился, убедился в том, что как психотерапевт он не эффективен: привязывает клиентов на годы, сгорает сам, переводит клиентов в друзей и т.п., не говоря уж о том, что информацию о результате он получает субъективную, от клиента, который часто хочет соответствовать ожиданиям своего психотерапевта, то такой коллега быстро понимает, что учить-то приятнее будет.
Лучче учить всех, бумажки давать всем, и не нести никакой ответственности за поддержание профессионального стандарта. Подобная история была с так называемыми педагогами-психологами. Учителей перековывали в психологи за 9 месяцев. Создавали психологов в сфере образования. Породили нечто, что неспособно ни учить, ни помогать. Зато бюджет попилили.
4. Соблюдать все этические нормы необязательно.
Здесь ситуация такая же, как вообще в нашем государстве: правила есть, но не для всех и не всегда. Представления очень примитивные. Смысл этих ограничений многим не понятен. Ну, чем плохо-то, что я пойду на выставку, концерт, спектакль, день рождения и т. п. к своему клиенту? Чем плохо, что я, работая над супружескими отношениями, еще и любовницу (любовника) одного из супругов приму? То, что нельзя заниматься сексом с клиентами, знают все. Выполняют это правило многие, но не все.
То, что не надо заниматься психотерапией у клиентов дома, не надо ездить с ними в отпуск и вообще быть у ноги – поддерживают не все. Любой каприз за ваши деньги. Этические нормы помогают психотерапевтам не вываливаться из профессиональной позиции и не разрушать психотерапевтический контакт со своим клиентом. Психотерапевтический контакт хрупкая вещь. Об этом написаны горы книг. Этические нормы помогают терапевту быть эффективным и не дают возможности прямо, косвенно и отдаленно навредить своему клиенту. А вред нанести очень легко, потому что клиент эмоционально зависит от психотерапевта.
Психотерапевт влиятельная фигура в жизни клиента. Нельзя эксплуатировать эмоциональную зависимость клиента, поэтому нельзя ни сексом с ним заниматься, ни нарушать его и свои границы, переводя психотерапевтический контакт в бытовой. Бытовой контакт в психотерапевтический обратно не переведешь. Нельзя злоупотреблять доверием клиента, отсюда правило конфиденциальности. Конечно, для развития профессии необходимо обсуждать случаи.
Однако, обсуждение случаев среди коллег, которые знают и принимают правила конфиденциальности, отличается от досужей болтовни о своих клиентах в интернете, в популярных СМИ. При этом, даже если психотерапевт собирается опубликовать анализ случая в профессиональных изданиях, он должен получить согласие своего клиента. Тем более, если это делается в СМИ. Это правило нарушается постоянно, потому что многие люди, которые полагают, что они занимаются психотерапией, так же полагают, что им одним понятно, что может нанести ущерб их клиенту, а что нет, он же провидец, космический человек, ему можно. Тем более, что описывая свои случаи в СМИ, такой человек надеется, что он станет более известным, и к нему обратится больше людей за помощью.
5. Заключение.
В Западном мире есть законы о психотерапии, есть лицензирование профессии. Представители не всех, конечно, психотерапевтических модальностей, но психоаналитик, бихевиоральный терапевт и некоторые другие, в разных странах свой набор, могут работать по страховке. Если они напортачили, они могут лишиться своей лицензии, и соответственно многих клиентов и заработка.
В России психолог-консультант, практический психолог как официально признаваемая профессия, не существует. Не существует и официально прописанного профессионального стандарта. Нет законов, защищающих клиентов от вреда, который может им нанести помогающий специалист. Причины понятны: некому лоббировать закон о психотерапии, потому что чиновники не понимают, как они смогут пилить бюджетные деньги, если этот закон будет принят и будет применяться. Именно поэтому личная ответственность за свой профессионализм, за соблюдение этических норм в России очень велика.
Комментарии от СОЗНАТЕЛЬНО.РУ:
Автор права: почти любой, кто отправляется изучать психологию, делает это из-за собственной нужды и личного интереса. Обучение в группе часто оказывается терапевтичным само по себе: за годы учебы человеку удается проработать свои проблемы и он доходит до той стадии развития, когда готов помогать не только себе, но и другим. Так что в этом явлении можно усмотреть не только тревожный, но и позитивный знак. Другой вопрос, уместно ли некоторым «недолеченным» пациентам — психологам брать деньги со своих клиентов?
Что касается лицензирования и сертификации психологической деятельности, то тут возникает вопрос «А судьи кто?» Я в этом вижу другую (темную) сторону медали… потому что тот, кто выбился в судьи первым, хочет поддерживать свою власть и зарабатывать на этом. Исторически в психологии первыми «у кормушки» оказались психоаналитики. И то, что автор описывает в статье как пример для подражания — не что иное, как образовательная пирамида. Благо еще метод такой, в котором годами можно ходить к аналитику, анализировать вопрос со всех сторон на уровне разума – а результат все тот же! Одна моя знакомая выпускница института психоанализа рассказала, как увидела все это изнутри: система выкачивает деньги из студентов-психоаналитиков и бОльшая часть заработков мастеров — это не простые клиенты, а те самые студенты, которые набирают свои годы часов (практики, супервизии и т.п.). И так по кругу – молодые специалисты подрастают и уже сами находят себе таких студентов-клиентов.
В кулуарах психологического сообщества сегодня ходят разговоры: якобы весьма высокопоставленные чиновники ответили недавно психологу, который стремится встать у руля лицензирования профессии, что госрегулирование войдет в это сферу тогда, когда оборот перевалит за 5 млдр. долларов в год. И вроде как это не за горами…
Потому надеяться здесь приходится скорее не на страх специалистов перед обличенными властью дядями, а в первую очередь на какие-то внутренние этические нормы и качества.
Безусловно, психотерапевты тоже люди, и сложно требовать от них совершенства во всем. И все же со стороны клиента хочется получать помощь от человека, который силен и вырос в данной конкретной теме. А не от того, кто будет выплывать из болота ЗА СЧЕТ и по головам своих клиентов.
Евгения Ломоносова, психолог:
Статью можно было бы озаглавить «профанация остеопатии», «профанация гомеопатии», «профанация акушерства»… В каком-то смысле то, что сейчас происходит — это профанация любого профессионализма и мастерства.
Возможности рекламы позволяют не ограничивать себя в собственных амбициях. А собственные амбиции — в оценке стоимости собственных услуг.
Причем законченные «университеты» не гарантируют ничего.
Потому что между «закончить» и «уметь» — пропасть.
И потому что, чему и как учат – тьма.
И потому что есть опыт – «сын ошибок трудных»…
И потому, что бывают самородки, влюбленные в своё дело и бывают бездари, сделавшие это бизнесом.
Я не знаю рецептов, я думаю, что человек сам в конечном итоге отвечает за то, в какие руки он доверяет свое физическое и психическое здоровье, и что он сам делает со своим здоровьем и жизнью.
Хотя так хотелось бы хоть каких-нибудь ориентиров и гарантий.
Арина Покровская, психолог, правозащитник:
Декларируемая ориентация на «Западный мир», как единственный светоч знаний в мире профанаций, устарела лет на двадцать.
В России есть прекрасные специалисты-психологи, без знания священного английского языка работающие честно и эффективно.
Автор исказила факты и в правовом смысле: профессия «психолог» официально существует, и на законных основаниях указывается в трудовой книжке.
Выпячивание себя и себе подобных как единственно правильно образованных, а потому профпригодных специалистов в сочетании с упадническим тоном статьи наводит на мысль о профессиональном выгорании и необходимости скорейшего отдыха. Чего я с удовольствием Анне Яковлевне и желаю.
А вот личная ответственность психолога за собственный профессионализм и соблюдение этических норм актуальна в любой стране и на любом периоде развития профессии. Чего и я и мои коллеги строго придерживаемся.
Ольга Кавер, системный расстановщик, процессуальный психолог (член Профессиональной психотерапевтической лиги и Гильдии психотерапии и тренинга):
Тема очень актуальна, так как у нас сейчас в сфере психологических услуг полная неразбериха. Я считаю, что для психолога крайне важны 3 компонента:
1. Знания, ЧТО и КАК делать с клиентом.
2. Огромное количество практики и супервизии, так как психолог — это не столько знание, сколько навык чувствования, резонанс с клиентом. Психолог работает не столько готовыми схемами, сколько СОБОЙ.
3. Из второго вытекает третье. С моей точки зрения, самое важное качество психолога — личная проработанность. Ведь именно эта проработанность задает границы профессионализма самого психолога и открытые темы для его работы с клиентами. Вот тут у нас пока большое поле для творчества — таких хорошо и реально проработавших свои темы специалистов очень мало. Ведь это процесс долгий и кропотливый, требует от психолога больших затрат времени и денег.
В плане личных проработок я для себя выбрала зарубежных преподавателей, как имеющих более широкие границы и возможности для передачи знаний. У них действительно есть чему поучиться.
Отличная статья! Цепляющая с разных сторон. С позиции потенциального клиента психолога соглашаешься со многими доводами, и правда — столько недоучек везде, и страшно попасть к непрофессионалу. Совершенно непонятна система обучения этих психологов, иерархия… а столько всяких направлений развелось?! И трансперсональная психология, и процессуальная, и интегральная, и такие еще, что и не выговоришь. А про этику в работе с людьми в нашей стране лучше вообще не поминать, с этим горе- психологам главное деньги заработать на проблемах доверчивых граждан. Я специально немного преувеличиваю этот обывательский взгляд на психологов. И в нашей стране пока не сформировался потребитель услуг психолога, лично знаю некоторых людей, которым могли бы помочь психотерапевты, но страх перед их непрофессионализмом больше чем, желание что-то изменить с их помощью.
Одна моя подруга, прекрасный и очень опытный психотерапевт, говорит :» Психотерпия — это привилегия». Ведь чтобы обратиться за помощью прежде всего нужно признать ее необходимость, признать, что сам не справляешься, согласиться, довериться психологу.
Но кризис доверия существует не только в политической сфере, когда люди перестают доверять государству, кризис доверия охватил и другие стороны жизни. Не верим врачам, не верим психологам, не верим журналистам. Вот и получается, что человеку легче пойти поучиться на психолога, чем обратиться за помощью. И ничего плохого в этом не вижу. Во- первых, в программе обучения всегда предусмотрена личная терапия, и уже от нее не отвертишься. Во-вторых, изучая различные методы психологической работы, начинаешь понимать, как это работает, и больше доверяешь процессу. В-третьих, узнаешь «кухню», знакомишься с тусовкой и начинаешь разбираться, кто профессионал, а кто просто» дипломированный специалист», и ничего за его дипломом не стоит: ни опыт, ни репутация.
Давно известно, что только обучение психологии не сделает человека хорошим психологом. Понятно, что «зубрам» психологии видны все слабые стороны, все недостатки и нюансы жизни своего психологического сообщества, и хочется сохранить свои ведущие позиции, оградить честь профессии от «волшебников-недоучек». И это тоже хорошо! Обществу нужны старейшины, хранители традиции и обычаев, спасибо им за подсказки, ворчанье и поучения. Правильно все говорят, но жизнь расставляет все немного иначе, плодятся психологические школы, народ срочно переучивается на психологов, заодно подлечивается, заодно чего-то там практикует неумело, набивает свои шишки, набирается опыта, матереет, выдает новые рецепты счастья и все повторяется сначала.
Хорошая статья! Подняты и основательно рассмотрены действительно важные для каждого практикующего специалиста вопросы. …С выводами автора в целом согласна.
На этом комментарий можно закончить. Или начать длинный разговор о моих мыслях и мнениях в связи со сказанным в статье…
Общая тема, указанная в заголовке, мне не близка. «Профанация» — по словарю — это искажение, осквернение, извращение святыни. Либо автор употребила термин «профанация» в каком-то особом, не оговоренном специально, смысле, и я неверно ее понимаю, либо психотерапия является для нее святыней, чем-то возвышенным, достойным уважения, почитания, преклонения. Мне такое отношение не близко.
Для меня психотерапия – это инструмент – сложное приспособление для работы с сознанием в тех случаях, когда простой человеческой разумности для управления своими состояниями или действиями – не хватает. При таком взгляде «профанация» — невозможна. Инструмент нельзя исказить, не уважать или опошлить. О нем можно знать или не знать, применять или не применять, им можно владеть или не владеть, его можно любить или не любить. О нем можно иметь какие угодно мнения, но эти мнения никак на него и его работу не влияют.
