Самая большая проблема родителей – это отсутствие эмоционального контакта с детьми
Вероника Хлебова, психолог: Мамы выросших сыновей часто задают вопросы: почему сыновья такие несамостоятельные? Почему сидят в компьютерах? Почему не зарабатывают? И огрызаются?
Все это верхушка айсберга, последствия. Последствия того, что происходило в отношениях с ними до сих пор.
Самая большая проблема – это отсутствие отношений, нет контакта с детьми. Полное или частичное отсутствие контакта. Хорошо, если частичное…
В нашей ментальности ребенок считается недоделанным объектом, и с ним нужно что-то «делать».
Воспитывать, подавать пример, охранять свой авторитет от него, делать из него хорошего человека. Все это для того, чтобы успокоить свои самые разнообразные тревоги.
Начиная с тревоги быть «хорошим родителем», заканчивая страхом потерять ребенка и эту потерю не пережить.
Поэтому родитель денно и нощно воспитывает, внушает, контролирует, опекает, требует, отчитывает и так далее.
Все это – не контакт, увы. Контакт невозможен в треугольнике. Если родитель тиранит, спасает, или впадает в жертву, контакт пропадает.
Тиран, спасатель, жертва могут только манипулировать: обвинять, лишать ответственности, захватывать власть, подменяя искренность фальшью.
У ребенка есть своя ответственность за свою жизнь…. Ему нужно набирать свой опыт, в том числе делая ошибки…. Родитель, нетерпимый к ошибкам ребенка, не дает ему этот опыт получить…. Оставляя его инфантильным и неприспособленным к жизни.
Фальшь подменяет настоящее, и вот вместо «Я боюсь» всовывается «ты плохой», вместо «Я нуждаюсь в тебе» — «ты никто» и так далее.
Контакт появляется, когда удается выйти из треугольника и взять ответственность. Для начала – родительскую. Тогда и ребенок познАет контакт, и научится быть в контакте.
Одна женщина рассказала мне, как болезненно переживает отмену встречи со своим любимым человеком. Особенно если он объясняет ей эту невозможность своей работой.
Услышав эту мотивировку, она чуть ли не впадает в истерику. В чем дело?
К слову, столь сильная реакция уже намекает на детскую травму. Пытаемся разобраться. Что было в детстве? То же, что и почти у всех….. Неконтакт с родителями.
Девочку ведут в сад. Она хочет остаться с мамой. Мама ей говорит: «Мне надо на работу. Не реви». Раз за разом. Потом отправляют на дачу. Снова нужно ждать маму. Снова работа ей как будто «важнее». Потом – лагеря.
Она научилась не реветь. Не плачет уже давно. Но сейчас, когда встреча так важна, мотивировка «Мне надо работать» пробуждает ту самую накопленную боль своей не-ценности. Не-ценности — по сравнению с работой, которая матери почему-то важнее.
Итак, какого контакта не хватило? Встречи с чувствами ребенка…..
«Ты не хочешь расставаться с мамой. Я тоже не хочу расставаться с тобой. Но у взрослых есть своя жизнь… Я хожу на работу, мне это важно. Вечером мы побудем с тобой вместе. Поиграем».
И выполнить обещание. И все. Много это или мало?
Для человека, который не боится встречаться с чувствами ребенка – горем, отчаянием, признает их, дает прожить и поддерживает – не трудно. Ответственному – не трудно.
Для человека, который переполнен виной – чрезвычайно трудно. Поэтому легче уйти в защиты. Предъявить себя фальшивого, а не настоящего. Предъявить своему ребенку идеальную версию себя…..Быть своему ребенку строгим судьей или берущим на себя все его заботы спасателем… Кажется, что это спасает от вины. Но в этом случае нет никакого контакта…
Если родитель боится показаться настоящим – со своими чувствами, несовершенствами; если боится взять на себя ответственность за свои страхи и вину, и боится встретиться с чувствами ребенка, возникающими вследствие его решений, то и ребенок постепенно закрывается. Тоже становится неконтактным.
И все же я уверена, что все обратимо. Стоит только ребенку – даже выросшему — убедиться, что родитель может брать свою ответственность за свои действия (вместо обвинений, увещеваний, и других манипуляций), слышать, позволять чувства, предлагать решения, учитывающие другую реальность, контакт может быть восстановлен.
