Одна жизнь на двоих – роковая любовь или зависимые отношения?
Ирина Полякова, психолог: В нашей культуре — песнях, романах, фильмах — по сути, романтизируются и воспеваются дисфункциональные, зависимые, нездоровые отношения, которые не являются истинной любовью, осознанным взаимодействием и выбором двух людей. Самоубийства и дуэли из-за безответной любви (Ромео и Джульетта, Анна Каренина, Лермонтов), жизни, брошенные к ногам возлюбленных (художник из «Миллиона алых роз» Пугачевой или Кончита из «Юноны и Авось», которая 35 лет ждала уехавшего от нее Николая Резанова)… Список можно продолжать бесконечно. Такие отношения преподносятся как романтические, сильные, «настоящие», вызывающие бурю чувств, в отличие от простой и скучной «обывательской любви» без трагедий и накала страстей.
Слова «я не могу жить без него/нее» по отношению к партнеру или «я на него всю жизнь положила», чаще встречающиеся по отношению к ребенку — яркий маркер эмоциональной зависимости, которая в своей основе очень схожа с другими зависимостями, такими как алкоголизм, наркомания, игромания и т.п.
Все эти зависимости отличает то, что человек выбирает фокусироваться на другом человеке или объекте (алкоголе, наркотике, компьютере) и сознательно или подсознательно считает, что только этот объект ему поможет стать счастливым, успокоит, как-то наполнит его жизнь. Человек начинает жить чужой жизнью, «вкладываться» на 100%, а иногда и на 200% в другого человека, забывая про себя, свои интересы, параллельно накапливая бессознательную агрессию, которая выливается на объект, когда он — бессовестный! — пытается освободиться из «пут» зависимости или не оценивает принесенную жертву по достоинству (а ведь он чаще всего и не просил о ней!) Заниматься чужой жизнью, реализовывать свое желание контроля оказывается проще, чем заниматься соей собственной жизнью, вот только желаемого счастья и успокоения, увы, обычно не приносит.
При этом важно отличать патологическую зависимость от нормальной, необходимой здоровому человеку привязанности. Критериев патологической зависимости 4 – при этом они одинаковы, опять же, для эмоциональной и для любой другой зависимости:
- компульсивность, вынужденность действия: «у меня нет выбора», «я не могу без любимого», «хотел бы бросить пить, да не могу»
- присутствие абстинентного синдрома – если в силу обстоятельств я не могу быть с объектом зависимости, то я начинаю испытывать абстиненцию – по сути, тревогу: начинаю маяться, переживать, не могу ни на что отвлечься
- сужение интересов до потребления или пребывания с объектом: алкоголик постоянно ищет, с кем и на что выпить, эмоционально зависимый непрестанно думает о своем партнере, ребенке, родителе – где он, как он, что с ним, ничто другое не может заменить объект, он «уникален»
- продолжение потребления, несмотря на признаваемый вред: наркоман в большинстве случаев понимает, что впереди – ухудшение здоровья, инвалидность, смерть, но не может бросить; эмоционально зависимая женщина может подвергаться насилию со стороны мужа, но не в силах уйти от него.
«Ноги» у феномена эмоциональной зависимости растут, как обычно, из детства. И чаще всего это травма довербального периода (до 3 лет). Выросшие травмированные дети ищут себе объект зависимости, пытаясь его контролировать и таким образом совладать с сепарационной тревогой, бесконечно воспроизводя дисфункциональные отношения из своего детства в попытке «дополучить» родительскую любовь. Но, как в старой шутке про то, что «если у тебя в детстве не было велосипеда, а ты вырос и купил себе Бентли – то все равно у тебя в детстве не было велосипеда»… Это ненаполняемая чаша, эту дыру не «заткнуть» новыми отношениями, партнер не может выполнить то, с чем не справились твои родители много лет назад, да и несправедливо ждать этого от него.
Зависимость – естественный этап развития ребенка в детстве ,когда он не может выжить без взрослого, который о нем заботится.
По мере здорового взросления постепенно развивается автономность, возможность приближаться и удаляться, не теряя контакта с взрослым, выдерживать свои чувства и прежде всего тревогу сепарации, обрабатывать их мышлением – «мама ушла, но она вернется, она всегда возвращается, а пока мне грустно, но я с мишкой поиграю, подожду ее»; «я сейчас побегу на улицу поиграть, там столько всего интересного, но если я упаду и разобью коленку, то я прибегу к маме и она меня пожалеет». Но часто этот процесс нарушается – либо когда на ребенка и его потребности не обращают внимания, слишком рано оставляют, игнорируют, либо наоборот, «душат» любовью и гиперопекой, что по сути – схожее явление, ведь гиперопекающий родитель таким образом справляется со своей собственной тревогой, не учитывая реальных потребностей ребенка. И тогда зависимость переносится уже во взрослую жизнь, когда психическая саморегуляция невозможна в одиночестве, когда требуется участие другого объекта (человека или предмета/вещества), чтобы изменить свой аффект.
Что же делать? В первую очередь – признать свою зависимость, перестать отрицать сам факт того, что она есть. Во-вторых, принять, что формирование зависимости — это был «правильный» способ психического выживания в тех условиях детства, в которых вы пребывали, по сравнению с другими альтернативами – например, уйти в болезнь (соматизация), в глубокую депрессию, а то и в психоз, создавая полностью свою реальность…
Прогоревать эту потерю, осознать, что твое детство было именно таким, это грустно и несправедливо, но сейчас это невозможно изменить. Зато возможно прочувствовать, осознать и уже во взрослом состоянии менять свой способ взаимодействия с окружающими и с самим собой. Понять, что невозможно «переложить» ответственность за свое счастье на кого-то или что-то вовне, счастливым можно только осознанно стать самому. И в-третьих, проработать свою травму с помощью книг на тему зависимости, посещения тематических тренингов, работы с психотерапевтом в личной терапии или в группе.
