Подростки, гаджеты и чувства
Александра Бочавер: Теоретически ключевая задача любого подростка состоит в том, чтобы научиться устанавливать отношения со сверстниками. Добравшись лет до двенадцати, ребенок обнаруживает, что вокруг него есть много интересных, смешных, пугающих, ярких ровесников и ровесниц, которых он или она раньше воспринимали как довольно ситуативных напарников по играм или учебе. К этому моменту в опыте обычно есть умение общаться с разнообразными взрослыми (из позиции ребенка), но общение со сверстниками – это другое, это вызов, требующий многого. Неуверенность, тревога, возбуждение, страх одиночества – все это плохо понятно и очень обременительно для любых знакомств. Тем не менее, сверстники сопровождают человека всю жизнь – на работе, в дружеских и любовных отношениях, и уметь-таки с ними поддерживать контакт — важно. Увидеть разговаривающих вживую подростков теперь непросто, создается впечатление, что гаджеты заменили друзей. Можно ли вообще научиться общаться в нынешних компьютеризованных условиях, когда интернет у тебя появляется гораздо раньше, чем одноклассники? Я расспрашиваю психолога, гештальт-терапевта, много лет ведущую группы и тренинги для подростков. Это Мария Завалишина:
АБ: Хотят ли нынешние подростки общаться вживую?
МЗ: Да! Они очень переживают от отсутствия друзей, им не хватает стабильной опоры в сверстниках – дружеских, любовных отношений. Они часто находятся в одиночестве, но боятся его, и выстраивается последовательность: «одиночество – скука – гаджет». Гаджет не дает побыть в скуке, ее проскакивают, а ведь скука – это важно, это замаскированные, подавленные переживания. Например, неосознаваемые злость или стыд могут возникать от того, что что-то осталось нереализованным, или от того, что среда перенасыщена стимулами и невозможно выбрать, что именно в данный момент подходит, не на что опереться в выборе. Подростки не замечают чувств, гаджет служит антидотом, позволяет не встречаться с собой. А раз они ни с чем не встречаются в себе – им очень сложно встретиться с чем-то в других. Они никогда не бывают в одиночестве «наедине с собой», но поголовно функционально одиноки.
АБ: Какую роль играют компьютеры и гаджеты в жизни подростков?
МЗ: Начиная с десяти лет, как только возникает первая потребность в близких контактах со сверстниками, дети тотально погружаются в сеть. 11-летние мальчики постоянно говорят о PlayStation, Sega, планшетах и прочем. В тот период, когда у них должны формироваться навыки общения, они «залипают» в компьютере, и их потребности остаются незамеченными, неразличимыми для них самих. Они часто ведут себя агрессивно, перевозбужденно, и это во многом происходит от недостатка навыков распознавания и выражения процессов, которые происходят внутри них, что связано с несвоевременным использованием компьютера. Они не понимают, что чувствуют, чего хотят. Даже старшим подросткам (15-18 лет) сложно различить свое настроение, описать его, понять, что на него влияет. Им сложно понять, что они сами себя не понимают. У них низкая чувствительность к себе – где болит? что чувствует? — как будто бы их локаторы направлены на другое. Мой коллега говорит, что они живут в структуре текста, может, так и есть. Путь к себе у них нарушен. От этого сильная тревога, возбуждение, страх своих чувств, особенно негативных (отвращения, стыда, злости, опять же страха) – а все это блокирует развитие.
Компьютерные игры – это простой способ справляться с одиночеством и тревогой. Все играют; на консультациях родители постоянно говорят об интернет-зависимости.
АБ: Значит ли это, что нужно лишать детей и подростков гаджетов, ограничивать доступ к интернету, пока не сформируются навыки общения?
МЗ: Я за то, чтобы дозировать. Как с сахаром. Если начнет употреблять позже – будет здоровее. Я не против использования интернета или гаджетов, но мне кажется очень важным, чтобы родитель мог контролировать количество времени, которое ребенок за ними проводит. Так как идея, что «он должен сам понимать» в данном случае не работает. Нельзя лишать подростка доступа к интернету, потому что он выпадет из среды, это часто равносильно социальной смерти.
АБ: Похоже, что такая ситуация очень сильно отличается от, например, нас в подростничестве – лет 15-20 назад?
МЗ: Да. Подростки исчезли с улицы и сидят в квартирах. Субкультуры отошли на второй план. Основные подростковые субкультуры связаны с пространством интернета. Семь лет назад были очень четкие деления на субкультуры – вся эта магия, эльфы, Толкиен, серия Метро – определенные сообщества, ролевые или рокерские; было легко отличить – рэперы или металлисты, эмо или не эмо. Сейчас эти границы слились, различия исчезли. Есть «хипстеры» — но 90% народу не понимает, кто такие эти хипстеры. Такое впечатление, что подростки становятся внешне и внутренне более похожими между собой.
У них есть потребность в опыте, потребность развлечь себя. Но поскольку 20 лет назад никакого интернета в доступе почти не было, то способов развлечь себя было два: читать книжку или заводить отношения. Семь лет назад тоже не было смартфонов, интернет был стационарным. Самая убийственная вещь, на мой взгляд – смартфоны. С ними «весь мир на ладони», и нет необходимости напрягаться, подстраиваться. Отношения – поверхностные, краткосрочные, нет ближайшей подруги, лучшего друга.
Неблагополучие в этой возрастной группе изменило форму: подростки почти перестали драться, но погрязли в онлайн-играх: они прогуливают школу, до 5 часов утра играют и потом просто не могу встать. Примерно с 14 лет начинаются игры по сети – и возникает определенная компания, в которой идет постоянная переписка — и о выполнении игровой миссии, и о жизненных проблемах. В ответ на вопрос о событиях за неделю подростки чаще всего описывают свои действия в компьютере: это не события, не переживания, а что-то вроде доступных сверстникам кодов (поискал, взломал, загрузил, поставил), которые позволяют распознать что-то знакомое и присоединиться со своим подобным опытом. В перерывах при наличии они wifi сразу же садятся и начинают вместе играть.
Благодаря компьютеру дети более независимы друг от друга и от родителей, они много знают, много читают, активно ищут информацию. Они успешны в установлении программ, могут делать 10 дел одновременно – делать уроки, слушать музыку, переписываться Вконтакте, смотреть картинки — и все это не углубляясь. У них в основном нет выраженных интересов, намерений, они действуют поверхностно, через коды. Если нет отношений, диалога – нет обратной связи, а без нее не формируется идентичность, она остается размытой.
Компьютер всегда оказывается интереснее, чем живые люди, выбирают всегда его. Ничто не выдерживает конкуренции. Часто остается впечатление, что любой другой опыт (сходить с родителями на выставку) — надо просто перетерпеть, чтобы потом снова прикоснуться к интернету. Я говорю о московских подростках. Трудно сказать, что происходит с ними в Волгограде или в Коломне.
АБ: Какая-то грустная картинка выстраивается. Как можно помочь подросткам, чтобы они лучше понимали, что с ними происходит?
МЗ: Когда мы ведем подростковые группы и клуб, мы говорим напрямую о том, о чем не принято говорить в принципе: о мыслях, чувствах, сложностях; о том, что получается и не получается. Это специально организованная среда. В таком пространстве можно увидеть собеседника, можно попробовать новый способ взаимодействия.
Что касается родителей, они могут способствовать попаданию ребенка в среду сверстников, где есть общение и совместная деятельность друг с другом. Поддерживать инициативу общения без использования компьютера. Чтобы они решали общую задачу. Футбольная команда, языковой клуб, ансамбль, театральная студия.
Было бы отлично, если бы в школе проводились неформальные классные часы в режиме разговоров – с условием, что гаджеты убраны в коробку. Любой тренинг меняет атмосферу в классе в сторону большей заинтересованности друг в друге. Без работы взрослых у самих подростков тенденция – к изоляции.
Для получения и распознавания переживаний важнейший источник – искусство, которое очень важно обсуждать. Если возникает какое-то чувство – его важно заметить, распознать и вербализировать. Только так можно научиться хорошо в них разбираться. Можно обсуждать кино: какое чувство фильм породил, в какой момент оно возникло, как его можно назвать, на что оно похоже. Очень ценно перекинуться парой слов после просмотра. Не обсуждать, правильные ли это чувства, а понять, что их вызвало. Если смех кажется неуместным – тоже хорошо бы понять, что его вызвало. Вот, что можно, например, обсуждать: Харпер Ли «Убить пересмешника»; Гэри Шмидт «Битвы по средам», «Пока нормально»; мультфильмы Хаяо Миядзаки «Принцесса Мононоке», «Ветер крепчает», «Ходячий замок», «Небесный замок Лапута».
_____________________________________
Естественный эксперимент продолжается. И мы только через несколько лет сможем узнать, какими взрослыми вырастают те, кто родился в эпоху интернета и не научился общаться в подростковом возрасте.
