Депрессия и суицид у мальчиков

3 Мар13317

Фрагмент книги Уильяма Поллака «Настоящие мальчики», издательство «Ресурс».

Перевод Елены Жолниной

Проклятие Гамлета

Депрессия и суицид у мальчиков

Каждый из этих шагов — это только начало процесса, который поможет мальчикам преодолеть боль и прогнать депрессию. И хотя эти приемы не могут быть гарантией, что мальчик всегда будет счастлив, они определенно помогут ему пережить трудные времена. И они могут стать решающими при выборе — жить или умирать.Проводя консультации в школе или разговаривая с родителями, я часто слышу истории мальчиков, похожих на Роберта, Филипа или Питера. Когда вы впервые видите такие проблемы с поведением, трудно заподозрить депрессию.

Но имея под рукой наш список диагностических критериев, мы можем эффективнее распознавать, когда у мальчика депрессия. Также я понял, что, задав несколько вопросов, можно выяснить неизвестные до этого причины возникновения симптомов. Так, в дальнейшем разговоре выяснилось, что отец Роберта, видный банкир, был осужден и посажен в тюрьму за мошенничество. Филип начал курить марихуану вскоре после того, как его родители сообщили о разводе.

Друга у Питера отняла автомобильная авария, когда Брэд и еще несколько мальчиков ехали пьяными домой с вечеринки.И хотя чрезвычайно редко у мальчика проявляются все эти симптомы, также редки ситуации, когда заметен всего один симптом. Обычно у мальчика в депрессии появляется несколько симптомов из перечисленных выше. А так как депрессия существует в широких рамках от «мягкой» до «тяжелой», я считаю важным принимать необходимые меры помощи незамедлительно, сразу, как только будет замечен любой из симптомов. В случае депрессии лучше перестраховаться, чем сожалеть.

1. Растущая отчужденность в отношениях и проблемы в дружбе. Мальчик может это отрицать, но на самом деле он начинает проводить меньше времени, чем обычно, с друзьями и семьей. Он может отстраняться о них эмоционально, вести себя все больше как одиночка. Он может перестать разговаривать или неохотно отвечать на вопросы. Дома он может подолгу сидеть в своей комнате, сокращая контакты с другими членами семьи. В школе он может сторониться других учеников и учителей и избегать участия в общих разговорах и занятиях. Он может попытаться пересесть за последнюю парту, отделяться от всех во время каникул или на переменах, будет сидеть один на ланче. Он может попытаться пропустить занятия в спортзале или другие курсы, или станет законченным прогульщиком. На вопрос, кто его друзья, ответит, что их мало или нет вообще. Кажется, он не умеет дорожить «лучшим» другом. Эта группа симптомов может проявиться у мальчика в любом возрасте.

«Есть такая формочка, в которую ты должен вписаться, если ты парень. Ты должен быть напористо агрессивен, общителен, силен духом и телом. Ты не должен ломаться, как тростинка на ветру». Марк, 15 лет.

Большие мальчики не плачут

Из всех культурных ограничений, накладываемых на мальчиков, самым жестоким я считаю запрет на выражение грусти. Это самое распространенное клише: «Большие мальчики не плачут!» «Держись! Забей на это!» И хотя каждый мальчик время от времени грустит, мальчики рано учатся не плакать, не говорить о своей печали и не обращаться к другим за помощью. Мальчишеский кодекс накладывает эти ограничения.

Популярные мужские образы придают им силу. Трудно представить Майкла Джордана, Мохаммеда Али, Тома Круза, Брюса Уиллиса, Арнольда Шварценеггера или Джона Уэйна публично демонстрирующими свою печаль. Типичный герой своими действиями подтверждает идею, что настоящие мужчины не грустят — они просто мстят. Герой видит, что враги сожгли его дом, прокололи шины его машины и жестоко убили его друга. Он кричит, плачет, падает в обморок? Нет, он смотрит вдаль, и только напрягшийся мускул на лице выдает его эмоции, в его неподвижном взгляде зажигается ярость. Потом он моментально переходит к действиям, запрыгивает на высокотехнологичное средство передвижения и под рев мотора уносится вершить месть.

Из-за того, что общество тренирует мальчиков скрывать свою грусть, становится очень трудно заметить, что у мальчика имеются эмоциональные проблемы. Добавьте сюда тот факт, что мы в принципе не предполагаем, что мальчики могут впадать в депрессию, и то, что даже если мы подозреваем депрессивное состояние у мальчиков, мы часто прибегаем для диагностики к неподходящим методам, которые разработаны для диагностирования депрессий у взрослых женщин — и вы поймете, почему мы так часто теряемся, когда наши сыновья несчастны и часто не можем распознать (или признать) депрессию, когда она случается у подростков-мальчиков.

Под депрессией я имею в виду расстройства, начиная с дистимии (которая выглядит как очень плохое настроение на протяжении длительного периода времени) до того, что обозначается как клиническая депрессия. Еще одна форма депрессии — это то, что психологи называют биполярным аффективным расстройством, или маниакально-депрессивным психозом. Посколькув многие симптомы этого расстройства совпадают с симптомами, которые мы выделяем при клинической депрессии, наши советы о том, как распознавать и лечить депрессию у мальчиков, могут быть полезны всем, кто пытается определить и эти формы депрессии.

Как видно из истории Дункана, когда родители узнают, что их сын несчастен или у него клиническая депрессия, они бывают чрезвычайно удивлены. «Мы и не подозревали о его состоянии, — говорят они, — он казался таким бодрым и оптимистичным». Или: «Мы видели, что он выглядит недовольным и очень уставшим, но мы думали, что это обычные вещи для тинейджеров». У мальчика может быть глубокая депрессия, вплоть до суицидального настроения, а его родители, возможно, не догадываются о его состоянии.

Распознать, когда мальчик, особенно подросток, просто недоволен, а когда у него депрессия, довольно трудно. Непросто разглядеть в мальчике грусть или уязвимость, и порой трудно провести черту между временным упадком и клинической депрессией.

Взгляните, например, на восьмилетнего Девона Вашингтона. Довольно крупный для своего возраста, Девон был направлен к психологу, когда его учительница увидела, как он на перемене бьет своих одноклассников. Это не были шутливые похлопывания в игре, это были намеренно сильные удары с целью причинить боль. Учительница поняла, что ситуация проблемная, когда еще один мальчик пришел к ней и показал большой синяк на руке. Учительница сказала моему коллеге: «Девон плохо себя ведет в школе. Он не слушает на уроках. Он очень агрессивный, часто становится неуправляемым, а сейчас еще и бьет других детей. Мы предполагаем, что это может быть гиперактивность».

Предложенный учительницей диагноз выглядел правдоподобно. Девон был невнимателен на уроках, плохо справлялся с заданиями и начал проявлять агрессию по отношению к другим учителям. Но, как выяснил мой коллега, на самом деле у Девона была депрессия. У него не было ни одного из тех симптомов, которые мы ассоциируем с депрессией: например, он не был тихим, меланхоличным или замкнутым. Он не был плаксив. Он не выказывал отчаяния или безнадежности. Наоборот, Девон бунтовал и бесился — он отказывался делать задания, был дерзок и возбужден, а сейчас начал нападать на других. Только когнитивно-поведенческая психотерапия и правильно подобранные антидепрессанты помогли Девону излечиться.

Многоликость депрессии

Депрессия выражается у мальчиков по-разному. Она может сделать их грустными, раздражительными, невосприимчивыми ко всему. Мальчик в депрессии может стать замкнутым, нелюдимым или перевозбужденным, агрессивным, яростным. Он может плохо вести себя в школе или подсесть на алкоголь или наркотики. Или просто выглядеть угрюмым.

Депрессия у мальчиков сопровождается рядом поведенческих сложностей и симптомов. Любой взрослый, который когда-либо переживал клиническую депрессию, скажет вам, что его переживания не были похожи на «плохое настроение», поэтому важно, особенно в случае с мальчиками, понять, что депрессия многолика, и ее симптомы образуют широкий спектр — от слабо выраженных до экстремальных.

Я считаю, что если мы будем обращать внимание лишь на ярко выраженные и потому очевидные признаки «зрелой», или клинической, депрессии, то тогда мы не сможем помочь мальчикам пережить те эмоциональные состояния, которые, хотя и выглядят не такими интенсивными со стороны, на самом деле чрезвычайно болезненны для них, и, без своевременного вмешательства, могут перерасти в глубокую депрессию или спровоцировать суицидальные настроения. Игнорируя такие поведенческие симптомы, как раздражительность или злоупотребление алкоголем, мы рискуем не заметить начала серьезной депрессии.

Биология депрессии

Мы знаем, что помимо психологических факторов, возникновение депрессии вызывается также и биологическими факторами, главным образом, дисбалансом определенных нейротрансмиттеров, например, серотонина, оказывающего непосредственное влияние на эмоциональное здоровье. Медикаменты, которые корректируют этот дисбаланс — так называемые СИОЗС (селективные ингибиторы обратного захвата серотонина), к которым относятся «Прозак» (флуоксетин), «Золофт» (сертралин) и «Паксил» (пароксетин) — доказали свою эффективность при лечении депрессии у взрослых и детей. Но на работу нейтротрансмиттеров влияют и психологические факторы, такие как: ежедневный стресс, утрата любимого человека, детская травма — каждый из которых вносит изменения в работу мозга на биологическом и химическом уровнях и делает его уязвимым для депрессии. Разные занятия оказывают разное воздействие на работу трансмиттеров, изменяя наше настроение и физическое состояние.

Мы только начинаем понимать сложные взаимоотношения биологического и психологического аспектов в нашей эмоциональности. Как с сердцем: некоторые люди рождаются с генетической предрасположенностью к заболеваниям сердца, они наследуют слабое сердце, высокое артериальное давление или склонность к атеросклерозу. Некоторые прикладывают массу усилий к профилактике сердечных заболеваний. Но генетика не является единственной причиной заболеваний.

Если изначально сильное сердце подвергается суровым испытаниям (скудное питание, курение, регулярная нехватка физических упражнений), оно станет мишенью для сердечного приступа. Точно так же, депрессия может быть в семейном анамнезе, но предрасположенность к ней может возникнуть в любой момент: ранняя депривация, нехватка привязанностей, регулярные удары по самооценке человека.

И хотя я считаю, что биологический, или «органический» компонент клинической депрессии (и его медикаментозное лечение) чрезвычайно важны и требуют тщательного изучения, здесь я сконцентрируюсь на том, что другие психологи и я узнали о внешних психологических факторах, которые приводят мальчиков к печали и депрессии. Это такие факторы, как обстановка в семье, ситуация в школе, наличие или отсутствие друзей, наличие или отсутствие регулярной эмоциональной поддержки.

И снова о цене социальных противоречий

По моему мнению, такая обширная симптоматика депрессий у мальчиков обусловлена той пропастью, которая лежит между внутренней эмоциональной жизнью мальчиков и нашими представлениями о ней. Как уже говорилось в предыдущих главах, мальчиков слишком часто подталкивают к преждевременной независимости от родителей, которые были для них главным источником комфорта и заботы. Я считаю, что боль от разрыва с ними, от утраты этих людей, сама по себе достаточна для того, чтобы вызвать депрессию практически у любого мальчика. И хотя ни травма преждевременной сепарации, ни «заброшенность» не приводят всех мальчиков к депрессии, обе они оставляют в мальчиках след в виде глубокой грусти, делая их уязвимыми для депрессии позднее, в подростком или взрослом возрасте.

Далее, я считаю, что многие мальчики становятся восприимчивы к депрессии из-за пережитого страха, который сопровождал процесс социальной «закалки». Не имеет значения, насколько стабильной была эмоциональная система мальчика в начале жизни, она быстро подстраивается под общественные требования избегать чувства стыда, отвергать (из-за стыда) уязвимые эмоциональные состояния, такие, как грусть, разочарование, отчаяние.

Каждому мальчику иногда надо поплакать, успокоиться в любящих руках, рассказать кому-то о том, как ему плохо, и найти поддержку. Из-за того, что тиски половых стереотипов удерживают их даже от того, чтобы испытывать эти чувства (не говоря уже об их выражении), и внушают, что мальчикам не нужна помощь, мальчики усердно подавляют грусть, и это может привести к одиночеству, страху или более серьезным формам депрессии.

Но эти тиски приносят с собой грусть и депрессию еще по одной важной причине. Как мы уже говорили, наши выросшие из гендерных стереотипов мифы о мальчиках создают у нас неверное представление о том, что мальчиков не особенно волнуют их взаимоотношения с друзьями и родственниками, что мальчики сами по себе довольно закрыты, «петушисты» и независимы. И хотя мы уже поняли, что в действительности большинство мальчиков ощущает неуверенность, что они чрезвычайно зависят от своих друзей и семьи, и что во многих областях (например, в школе или в личной «романтической» жизни) их самооценка очень неустойчива.

Мальчики стремятся к контакту, для них очень много значат их отношения и то, насколько им симпатизируют окружающие. Но из-за того, что наш взгляд искажают старые мифы, мы не обращаем внимания на эмоциональные взлеты и падения в дружбах и романах наших сыновей и поэтому не представляем, насколько мучительное чувство стыда переживают наши сыновья, если в их отношениях с друзьями или любимыми что-то идет не так или они обрываются. Такой стыд у мальчика, если никто не заметит его и не переживет рядом с ним, может привести к чувству глубокой грусти, страха, отчужденности от всего остального мира и даже к клинической депрессии.

Депрессия из-за отношений

Исследователи неизменно подвергали сомнению насыщенность или базовую эмоциональную значимость взаимоотношений мальчиков, и поэтому считали, что возникающие в этой области проблемы вряд ли могут вызывать у мальчиков грусть или депрессию.

Исследование депрессии у мальчиков и девочек подросткового возраста, проведенное Джоан Джиргус и ее коллегами в Принстонском университете исходило из предположения, что «уровень депрессии у девочек младшего подросткового возраста сильнее зависит от их популярности среди сверстников, нежели у мальчиков младшего подросткового возраста», — предположения, основанного на «часто встречающемся утверждении, что женщины в большей степени, чем мужчины, основывают свою самооценку на их отношениях с другими людьми и на оценке других людей».

Но результаты исследования оказались неожиданными. «Поразительно, но депрессия у мальчиков имела значительные корреляции одновременно с популярностью и отвергнутостью, в то время как депрессия у девочек коррелировала только с отвергнутостью. Таким образом, девочки и мальчики одинаково уязвимы перед депрессией, вызываемой неблагоприятными взаимоотношениями со сверстниками».

Другое исследование, проведенное Полом Роде, Джоном Сили и Дэвидом Мэйсом в Юджине, штат Орегон, также обнаружило, что мальчики страдают, если у них нет благополучных отношений. В центре внимания этих исследователей был момент, к которому у неблагополучных подростков возникают суицидальные идеи, и ученые пришли к выводу, что мальчики склонны думать о самоубийстве, если у них была напряженная, полная стрессов жизнь, если им не хватало поддержки в ситуациях, когда они были одиноки, если у них было мало близких людей. Авторы заключают, что суицидальное поведение у мальчиков тесно связано с их социальными связями.

Сейчас мы знаем, что и обратное верно: надежные отношения могут уберечь мальчиков от депрессии, от рискованного, саморазрушительного поведения. В ходе национального лонгитюдного исследования здоровья подростков было обнаружено, что подростки, которые чувствовали связь со своей семьей, реже испытывали чувство эмоциональной подавленности. Они, кроме того, реже оказывались втянуты в ситуации, связанные с жестокостью, попытками суицида, употребления алкоголя и наркотиков.

Ключевым фактором оказались родители, которые проводили время с подростками, которые ежедневно физически были рядом в нужный момент и, что наиболее важно, выражали свою любовь, заботу, поддержку. Также, Блэйк Боудин из Медицинского центра детской больницы Цинциннати установил, что подростки, которые ужинали вместе со своими родителями как минимум пять вечеров в неделю, показывали лучшие адаптивные способности, нежели те их одноклассники, кто ужинал в одиночестве.

По моему мнению, нам просто надо не давать маске, которую надевают мальчики, себя одурачить. Мальчики — не одинокие рэйнджеры, и в любом возрасте им надо слышать, что они хорошие, что они умеют дружить, что они желанны и любимы. И, как и любому человеку, им нужна поддержка, когда их отношения испорчены или не вовремя оборвались.

Меняющаяся статистика депрессии. Мальчиков тоже касается

Возможно, одна из главных причин того, что мы часто не видим (и, следовательно, не лечим) депрессию у мальчиков заключается в том, что депрессию у девочек и женщин наблюдают гораздо чаще, чем у мальчиков и мужчин.

Реальность, между тем, не соответствует нашим гендерно-стереотипизированным предположениям.

Около 3,5 миллионов детей младше 19 лет в этой стране страдают от клинической депрессии, то есть — около 5 % детей в этой возрастной группе. По данным исследовательской компании IMS America, около 580 тысяч рецептов на «Прозак», самый популярный антидепрессант, были выписаны в 1996 г. для детей от пяти лет. В исследовании 1990—1991 гг. профессор Сьюзан Нолен-Ноэксема и ее коллеги из Стэнфордского университета обнаружили, что в возрасте от 8 до 12 лет депрессия чаще обнаруживается у мальчиков, нежели у девочек, и что мальчики обычно глубже погружены в депрессивное состояние, чем девочки.

Любопытно, что в этом исследовании наиболее важными симптомами депрессии у мальчиков предпубертатного возраста названы изменения поведения (раздражительность, неуправляемое поведение) и ангедония (неспособность наслаждаться, особенно отношениями или дружбой). Разумеется, эти признаки, взятые изолированно, не могут быть достаточным основанием для диагноза «депрессия». Но это помогает объяснить, почему у многих мальчиков, особенно у подростков, которые могут проявить свои чувства только такого рода симптомами, так легко не заметить депрессию.

В одном из крупнейших исследований депрессии у детей в 1982 г. в сельскохозяйственных районах Пенсильвании были опрошены 2 790 детей, и Смакер из Университета штата Пенсильвания обнаружил, что нет разницы ни в количестве мальчиков и девочек, страдающих от депрессии, ни в серьезности их депрессии, и предположил, что девочки и мальчики одинаково восприимчивы к депрессии. В другом опросе, который проводил журнал MS, из 1 000 тинейджеров 28 % девушек от 15 до 21 года сказали, что они чувствуют себя подавленно ежедневно или несколько дней в неделю, и 20 % юношей той же возрастной группы ответили, что они переживают депрессию так же часто.

Эти исследования уровня и глубины депрессии у мальчиков тревожат. Вполне вероятно, что многие исследования могут недооценивать частоту депрессий у мальчиков, особенно у старших подростков, из-за их нежелания рассказывать о грусти и уязвимости. Поскольку мальчики чувствуют, что должны маскировать свою боль, многие из них в ходе психологических исследований и опросов могут не признаться (или даже не знать), что они переживают депрессию.

Такова мужская природа. Ангст и Доблер-Микола из Швейцарии обнаружили, что мужчины и женщины в депрессии очень по-разному рассказывают о своих проблемах. Мужчины склонны преуменьшать свою боль. Исследователи работали с мужчинами и женщинами, у которых эмоциональные проблемы привели к схожим неприятностям на работе. Можно предположить, что у этих мужчин и женщин эмоциональные страдания будут примерно одинаковой силы. И тем не менее, мужчины в группе говорили о гораздо меньших симптомах депрессии, чем женщины.

Ангст и Доблер-Микола обнаружили также, что по прошествии времени, мужчины обычно забывают о пережитой в прошлом депрессии. Мужчин и женщин, которые называли одинаковое количество симптомов депрессии, опросили год спустя. Мужчины вспомнили меньше симптомов. Мужчины, по-видимому, старательно уничтожают воспоминания о времени грусти, времени уязвимости.

Точно так же многие мальчики пытаются отрицать или «забывать» свою боль, когда участвуют в опросах специалистов. И хотя некоторые опросники построены таким образом, чтобы получить более искренние ответы от мальчиков, многие (и их, вероятно, большинство) выглядят иначе. Это приводит, среди прочего, к тому, что мы недооцениваем распространенность депрессии у мальчиков.

Но важнее всего, конечно, не спорить о том, какой из двух полов более предрасположен к депрессии, а понять, что все люди, независимо от пола, в высшей степени уязвимы перед лицом депрессии и что единственный способ снизить вероятность ее возникновения —признать этот факт, научиться как можно раньше узнавать симптомы депрессии и знать, что делать, когда эти симптомы появились.

Как распознать грусть и депрессию у мальчиков

Научиться замечать грусть у мальчика — не то же самое, что научиться распознавать депрессию. Хотя между ними есть много общего, важно отличать нормальные средства, которые здоровый мальчик задействует, чтобы справиться с печалью, от симптомов депрессии. Разница тут — в степени, интенсивности: как часто он ведет себя определенным образом, насколько его поведение резкое, напряженное, как долго это длится.

Например, мальчик, который изредка запирается в комнате, когда ему плохо, вероятно, просто грустит. Напротив, мальчик, который часто приходит домой из школы, идет в свою комнату, запирается и отказывается поговорить, определенно демонстрирует поведение, которое находится в рамках депрессивного спектра.

Это все равно, что сравнить мальчика, который отказался от ужина потому, что у него был трудный день, и мальчика, который регулярно отказывается ужинать с семьей. Диагностика депрессий у мальчиков особенно сложна в ситуациях, когда поведение мальчиков занимает промежуточное положение между временно «плохим настроением» и очевидно неадекватным поведением. Кроме того, как мы видели, взрослые не узнают у мальчиков депрессию, когда она принимает вид гнева или возбуждения, а не грусти, тоски, безучастности и отчаяния.

Грусть, но не депрессия

Нужно признать, что заметить печаль и депрессию у мальчиков сложнее, чем у девочек. Когда девочкам грустно, они справляются со своей печалью не так, как мальчики. Девочки, по наблюдениям психолога Сьюзан Нолен-Хоексема (Стэнфордский университет), стремятся «прожевать» свою грусть, ее симптомы и возможные причины. Исследование показывает также, что большинство девочек стремятся выплакать, выпустить свое разочарование, беспомощность, несчастливость и ищут поддержки друзей и семьи. В недавнем опросе ученые узнали, что когда девочки грустят, почти половина (45 %) из них говорит с друзьями. И только 26 % мальчиков в ходе опроса сказали, что обратятся к другу за поддержкой.

Мальчики, напротив, не пытаются обжить, «прожевать» свое несчастье. И хотя некоторые сразу идут к друзьям или родственникам за утешением и поддержкой, большинство пытаются просто «забить» на свои болезненные переживания и вместо этого выбирают поведенческую стратегию, основанную на действии, чтобы справиться с ними. Четырнадцатилетний Росс рассказал мне, как он поступает, когда ему грустно: «Хотя бы раз в неделю мне бывает грустно, но я довольно быстро об этом забываю. Я иду к другу и мы играем в мяч или просто тусуемся. Я отгораживаюсь от всего и живу дальше».

Иногда, по словам Росса, на него находят приступы ярости. Он рассказал мне, как однажды он подрался с другом. «Я пришел домой очень расстроенным и поднялся в свою комнату. Я просто сидел на кровати и слушал музыку. Мне было грустно, и вдруг я почувствовал ярость, такую сильную, что я с криком стал колотить подушку. Грустить и бушевать — одно и то же для меня».

Поведение Росса типично для мальчиков, которые справляются с легкой грустью, отвлекаясь от нее. Они играют в мяч, болтают с друзьями, слушают музыку или смотрят телевизор. Когда эмоции слишком сильны и отвлечься не удается, мальчики стремятся на какое-то время уединиться, чтобы в одиночестве пережить шторм и выплыть из своей грусти только тогда, когда самая сильная волна боли схлынула. Многие мальчики в проекте «Слушая голоса мальчиков» говорили о том, что проблему нужно «выбросить из головы».

Послушайте, например, Марка, талантливого и энергичного пятнадцатилетнего юношу:

— Есть такая формочка, в которую ты должен вписаться, если ты парень. Ты должен быть напористо агрессивен, общителен, силен духом и телом. Ты не должен ломаться, как тростинка на ветру.

— А что ты делаешь, когда чувствуешь себя слабым, когда не все так прекрасно? — спросил я.

— Когда я злюсь, — ответил Марк, — я пытаюсь просто отпустить проблему. Я обычно обдумываю все, чтобы объяснить себе, почему мне не стоит из-за этого злиться. Я стараюсь либо обдумать все спокойно, либо вообще не думать, чтобы это больше меня не касалось. Когда мне грустно, ищу кого-нибудь, чтобы увидеть все со стороны… Все проходит или я переключаюсь на что-то другое.

Из-за того, что он интериоризировал представление о том, что обнаружение неконтролируемых чувств нежелательно, Марк критически относится к тем мальчикам, которые не умеют сдерживать свои эмоции. «Некоторые ребята носятся с какими-то неприятностями в своей жизни, но если бы они просто выкинули их из головы, жизнь была бы намного лучше. Это не так уж трудно — выкинуть из головы. Я бы хотел, чтобы они рассуждали логически и успокоились, вели себя потише и поменьше болтали, как им все это говорят».

Марк ставит знак равенства между обнаружением уязвимости и острым чувством стыда, страха возмездия, которое настигает тех, кто не может вписаться в «форму». «Если ты не вписываешься, то ты неудачник, ты ничего не стоишь, выглядишь дураком и никому не нравишься. Люди не хотят иметь с тобой дело. Они отталкивают тебя от себя, в уголок. Через какое-то время, если ты плохо реагируешь, если ты все глубже увязаешь в депрессии, людям это не понравится». Наблюдения Марка отражают то, как любая брешь в самозащите мальчика — любое допущение, что он слаб и депрессивен, — становится для окружающих поводом отвергнуть его. И затем снова, если мальчик продолжает интериоризировать чувства грусти и боли и не учится подавлять их, у него появляется страх, что это только все ухудшит. Марк объясняет:

— Если ты пытаешься держать все в голове и никак не показывать, будет только хуже. Так от этого вообще не избавиться.

Но если некоторые мальчики, как Марк, справляются с печалью просто «выкидывая ее из головы», другие полагаются на «синдром необходимого молчания», о котором мы говорили раньше. Когда мальчик несчастен, когда его душа ранена, он предпочитает зализывать свои раны в одиночестве, где никто не сможет его пристыдить. Он выходит наружу глотнуть воздуха и может искать помощи родителей или друзей, но только после того, как закончился период тишины и одинокого горевания. Преимущество этой тактики для мальчика в том, что никто не видит его грусть. Он охраняет себя от стыда. Недостаток — в том, что если родители не знают об этом синдроме, не узнают его, им будет трудно увидеть его грусть.

Мое мнение, что мальчики, которые успешно отвлекаются и отказываются от своих переживаний, все-таки нуждаются в том, чтобы другие люди помогли им восстановиться после пережитой эмоциональной боли. После того, как стратегия отвлечения помогла им пережить самые страшные бури, большинство мальчиков ищут пути воссоединения с семьей и друзьями. Когда мальчик готов вернуться, ему нужно взаимодействие с другими: погонять мяч с друзьями, услышать мамины слова «я рада, что все налаживается», сходить с отцом поесть мороженого или возобновить давний спор с сестрой о телепрограмме. Когда это происходит, мальчик знает, что жизнь продолжается. Его стыд тает. Люди, которые заботятся о нем, по-прежнему рядом и на них можно положиться.

Один десятилетний мальчик рассказал нам, что он всегда чувствует себя лучше рядом с дедушкой. После того, как у Джима диагностировали серьезное нарушение зрения, он, по его словам, был «расстроен» необходимостью носить толстые очки и ходить в специализированный класс для детей со слабым зрением. Он совсем загрустил: приходил домой и ни с кем не разговаривал. И дедушка заметил это. Он не стал спрашивать в чем дело, он просто попросил Джима принести ему пальто. Они пошли в парк и покидали бейсбольный мячик — то, чем они занимались каждый день. «Он рассказывал мне истории о своей жизни, о том, как он плавал на корабле и работал в ресторане.

У него была тяжелая жизнь. И мне стало лучше», — говорит Джим. Джим не смог облечь это в слова, но дедушкины истории, вероятно, так помогли ему, потому что в них был ясный урок: у всех бывают испытания, которые нужно пережить, я тоже грустил и чувствовал себя потерянным, но я сумел с этим справиться и ты тоже сможешь, мы по-прежнему любим тебя.

Когда у мальчика есть семья и друзья, от которых он может получить такую искреннюю поддержку, он чаще всего справляется даже с самыми трудными проблемами. Следующие советы могут помочь, если мальчику нужно дополнительное внимание:

Создайте безопасное пространство. Создайте безопасное пространство, в котором ваш мальчик сможет открыто выражать свои чувства, без страха быть осмеянным или опозоренным. Обычно это означает, что надо найти время, когда вас ничто не отвлекает и объяснить мальчику, что он может говорить обо всем, что никто не будет судить его или наказывать за то, о чем он расскажет.

Слушайте внимательно. Слушайте очень внимательно все, о чем мальчик рассказывает. Возможно, он не захочет открываться сразу, и вам нужно просто терпеливо слушать и ждать, пока он не почувствует себя достаточно уверенно, чтобы честно объяснить, что с ним происходит. Если вы поняли, что это именно такой случай, просто дайте мальчику время и постарайтесь быть полностью в его распоряжении, когда период молчания закончится и он будет искать вашей поддержки (то есть в этот момент уделите ему все свое внимание, а не слушайте в пол-уха, занимаясь чем-то еще).

Будьте особенно осторожны с провоцированием чувства стыда. Когда приходит ваша очередь говорить, избегайте фраз, которые могут унизить или смутить вашего сына. Пожалуй, самое лучшее, что вы можете сказать, это то, что вы понимаете его чувства и что вы всегда готовы помочь ему всем, что в ваших силах. Дайте ему понять, как сильно вы ему сочувствуете. И хотя иногда кажется, что легче слегка подшутить над ним или сказать «все будет отлично», такие реакции могут уничтожить у мальчика способность искренне выражать свои чувства. Вместо этого, скажите мальчику «да, это очень тяжело», дайте ему понять, что вам небезразлична его боль. В конце концов, все, что вам нужно, это быть рядом, задавать продуманные вопросы, показывающие вашу заинтересованность, внимательно слушать, избегать осуждений и нравоучений и показывать свою искреннюю любовь и заботу.

Когда ситуация ухудшается

Если мальчик не находит поддержки или травмирующие обстоятельства выходят за пределы, которые он в состоянии контролировать, его обычная стратегия «пережить через действие» становится неэффективна. Он больше не может заглушить свою печаль баскетболом, битьем подушки или музыкой, которую слушает в одиночестве. Попытки задавить свое несчастье и стыд могут вместо этого толкнуть его к бурному внутреннему конфликту, болезненные эмоции смешают его мысли и скрутят желудок. Мальчик может стать неугомонным, импульсивным, быть не в состоянии сконцентрироваться и вести себя адекватно.

Он может стать раздражительным и недружелюбным, выражая свое внутреннее замешательство попытками причинить боль другим или рискованным поведением типа скоростного вождения. Он может выражать свои трудности физически — болеть, страдать от хронической головной или желудочной боли. Или он может отстраниться, становясь все более угрюмым и далеким от тех, кто его любит. Все это — нормальные компенсаторные механизмы, помогающие справиться с болью. Но когда мальчик ведет себя так, очень важно заглянуть под маску, задавать вопросы, выражать свою озабоченность и пытаться понять, что переживает мальчик; если такое поведение становится постоянным или ярко выраженным — мальчик, вероятно, находится на пути к депрессии.

Шестнадцатилетнему Кенни Робинсону повезло: его мама увидела за его озлобленностью и агрессивным поведением крик о помощи и сделала все, что могла, чтобы помочь ему. Кенни начал раз в неделю ходить к психологу. На этих встречах Кенни сумел снять маску гнева и рассказал о своей скрываемой грусти по поводу того, что его отец так неожиданно бросил их.

«Без папы все не так, — сказал он. — И у мамы теперь никогда нет времени. Она слишком занята разговорами по телефону со своим адвокатом или с сестрой».

«Тебе кажется, что ты лишился одновременно и матери, и отца», — предполагает терапевт.

Глаза Кенни наполняются слезами: «Да. Я не понимаю, что происходит».

Психотерапевт пригласил маму Кенни на несколько консультаций и помог ей увидеть, как сильно Кенни нуждается в ней в это ужасное время. Миссис Робинсон была очень сильно расстроена и обеспокоена семейным кризисом, но она также волновалась и о Кенни.

Психотерапевт предложил, чтобы они установили «особое время», когда миссис Робинсон поддерживала бы любую игру, которую предложит Кенни, если это безопасно для окружающих (и с оговоренной максимальной суммой расходов, если нужно). Они начали с одного часа «особого времени» в неделю. Сначала миссис Робинсон трудно было найти силы, чтобы участвовать в активных играх Кенни, но она увидела, как это важно для него.

В течение нескольких недель у них родилась особая игра. Кенни был детективом, который ищет пропавших людей и возвращает домой хороших людей, которые потерялись. Миссис Робинсон играла свою роль со все возрастающим энтузиазмом. Они догадалась, что Кенни хочет по-своему «отыграть» уход отца.

Она также поняла, как мало она рассказала Кенни о причинах ухода. Сейчас она организовала разговор и рассказала ему обо всем, что сама знала. Они воображали, как бы встретились снова с отцом. Она разговаривала с Кенни и помогала ему разобраться в непонятных вопросах. Она сказала ему, что знает, что его отец старался быть хорошим человеком, но иногда люди совершают неправильные поступки, даже если они очень стараются.

Кенни, его мама и психотерапевт несколько консультаций посвятили разговорам о том, как Кенни прекратить драться с другими ребятами. Он прошептал: «Я дерусь, потому что они говорят гадости о папе». Миссис Робинсон заплакала и обняла Кенни, который тоже начал плакать. Кенни согласился попробовать поговорить с ребятами о своем отце, вместо того, чтобы бить их.

Несколько месяцев терапии, и школьные проблемы Кенни пошли на убыль. Их семье предстояли непростые времена, но, по крайней мере, сейчас мать и сын будут переживать их вместе.

Кенни повезло, что в ответ на его неуправляемое поведением мама отправила его на терапию, а не в его комнату. Слишком часто даже самых благожелательных родителей и учителей компенсаторная активность мальчиков сбивает с толку.

Мы судим о поведении по внешним признакам и реагируем соответственно. Мы наказываем импульсивного и недовольного ребенка и даем таблетки гиперактивному. Мы отталкиваем «симулянта», чтобы он «закалялся», сам осваивался в ситуации. И, хуже всего, мы стараемся изолировать замкнутого или разозлившегося мальчика. Мы видим жесткую, колючую внешнюю сторону и говорим: «Он подросток, чего вы ожидали? Это такой возраст. Просто он мальчик». Мы отпускаем их дрейфовать.

Некоторые из нас не замечают признаков грусти у мальчиков отчасти потому, что не хотят. Очень больно признавать, что тот, кого мы любим, страдает. Трудно осознавать, что мальчик, которого мы хотели бы видеть уверенным и сильным, подавлен горем. Некоторые родители просто смиряются с буйным поведением, как если бы было неизбежностью, что все мальчики ведут себя импульсивно и что все подростки бунтуют. Но за многими из этих внешних выплесков мальчишеской энергии скрываются мальчики в беде, мальчики, которым больно.

Сложности диагностики депрессии у мальчиков

Диагностировать депрессию у мальчиков трудно по нескольким причинам. Во-первых, как мы уже видели, часто бывает сложно провести границу между нормальными для мальчиков способами справиться с повседневными неприятностями и разочарованиями от симптомов настоящей депрессии (к описанию этих симптомов мы еще вернемся).

Во-вторых, диагностику депрессии у мальчиков усложняет то, что мальчики часто маскируют те проявления, которые традиционно ассоциируются с депрессией — угрюмое настроение, плач, отстраненность.

Третья и, на мой взгляд, самая важная причина трудностей с диагностикой депрессии у мальчиков — то, что мы в своем анализе опираемся на критерии, более подходящие девушкам и женщинам. Некоторые из таких классических симптомов депрессии у женщин включают в себя плаксивость, нескрываемую безнадежность, беспомощность, отчаяние, демонстрацию зависимости от других либо поиск такой зависимости, а затем отказ принимать чужую помощь. Эти симптомы, действительно, не так распространены у мальчиков, а у некоторых мальчиков в депрессии их не будет вовсе.

Если мы хотим узнавать депрессию, когда она настигает мальчиков, мы должны представлять себе уникальный комплекс симптомов, который отличает мальчишескую депрессию. Когда мы поймем особенности того, как мальчики показывают (или маскируют) свою несчастливость и другие симптомы депрессии, будет легче распознать депрессию на ранних стадиях, пока она не стала серьезней и сложней для лечения.

Вот, к примеру, пятнадцатилетней Эд, тихий мальчик, который яростно отрицал у себя какие-либо эмоциональные проблемы или внутреннюю боль. Когда я впервые его увидел, он сидел на кушетке в больничной палате, тер голову руками и снова и снова повторял: «Я не знаю, как я сюда попал».

«Ты пытался убить себя, — мягко ответил я. — Ты съел много таблеток, запил алкоголем, а потом хотел закончить дело пистолетом своего отца». К счастью, пистолет случайно выстрелил, соседи вызвали полицию, и вот он Эд — живой и без единой царапинки.

Он устало улыбнулся: «Это какая-то ошибка, просто большая ошибка».

Но я знал больше. В палате скорой помощи он проклинал докторов, когда понял, что еще жив. Это не был просто «опыт» и уж точно не «ошибка», это было осознанное стремление к смерти.

Но в отличие от некоторых девочек в этом закрытом отделении, у Эда не было ни единого признака того, что он чудом выжил после попытки самоубийства. Ни порезов на запястьях, ни опухших от слез, покрасневших глаз, ни грусти, ни заискивающего взгляда. К тому же он отрицал у себя депрессию.

Эд неохотно отвечал на вопросы о своей семье. Отца он не видел уже три года, с тех пор, как тот женился, и в его новой семье родился ребенок. Его старшие брат и сестра были «сами по себе». Его брат работал электриком, а сестра — медсестрой. Он, младший ребенок в семье, жил с матерью. Он почти не появлялся на занятиях, и ему уже грозили исключением за прогулы.

После того, как мы поработали какое-то время вместе, Эд смог рассказать, как зол он на свою семью. Брат Грег пил и издевался над женой. Отец, тоже алкоголик, упорно не платил алименты и отказывался встречаться с Эдом и другими детьми.

— Похоже, мужчины в этой семье не думают о будущем, — сказал Эд со своей обычной ухмылкой.

— Я думаю, что многие молодые мужчины не представляют, каким будет их будущее, — возразил я.

— Да что там представлять? Дерьмовая жизнь, а потом ты умираешь, и все.

В процессе общения я понял, что Эда очень ранил уход отца. Но вместо того, чтобы горевать, Эд научился играть роль, ухмыляться и отпускать шуточки. Это было легче, чем признать, что он по-прежнему думает об отце. У него целый арсенал ругательных слов: достали, задолбали, затрахали. Но он упорно отрицал, что у него депрессия. И так же упорно отказывался от помощи. «Все, что мне нужно — это пачка “Винстона” и выбраться отсюда. Я в порядке».

Несмотря на его боль, несмотря на очевидную попытку самоубийства, психиатр, строго следуя принятой методике диагностики, изложенной в «Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств» (DSM), не поставил бы Эду диагноз «депрессия». В этом справочнике для клиницистов диагностика депрессии осуществляется в соответствии с набором симптомов: пациент должен продемонстрировать определенное минимальное количество симптомов.

Первое и главное: он должен страдать от депрессивного настроения и утратить любой интерес к жизни и умение получать удовольствие. Кроме того, он должен страдать как минимум от четырех симптомов из списка, куда входит: потеря веса, чувство никчемности или вины, трудности с концентрацией, трудности в принятии решений, суицидальные мысли.

Эти критерии не разрабатывались специально для детей, они выработаны на основе узкой разновидности депрессии и отражают главным образом то, как ведут себя женщины в депрессии. В соответствии с этими критериями, было бы трудно разглядеть у Эда депрессию, хотя мы знаем, что он настолько отчаялся, что готов был лишить себя жизни. Это не означает, что традиционные критерии «Руководства» не помогают диагностировать депрессию у мальчиков, ибо они помогают. Это лишь означает, что они не универсальны и не отражают широкий спектр симптомов депрессии у мальчиков, о которых мы говорили.

Тем не менее, большинство специалистов сейчас используют эти «взрослые» критерии для диагностики депрессии у детей начиная с девятилетнего возраста. У детей младше девяти лет, особенно у детей дошкольного возраста, которые не всегда могут ясно определить свои чувства, выводы о наличии депрессии обычно делаются на основании внешних проявлений (насколько грустное лицо у ребенка), настроения, куда входит и поведение (особенно неконтролируемое поведение или непослушание), или жалоб на физическое недомогание (головные или желудочные боли).

У детей школьного возраста, включая предпубертатные годы, учитываются также перепады настроения, раздражительность и грусть, похожая на «взрослую». Кроме того, и дошкольники, и дети предпубертатного возраста могут демонстрировать чувство собственной никчемности, низкую самооценку и особый вид апатии, который называется ангедония (неспособность испытывать удовольствие). Наконец, специалисты обращают внимание на тревоги, страхи и даже упоминания о суициде у детей этой возрастной группы.

Кроме того, что при этом подходе к диагностике депрессии у мальчиков задействован неполный список симптомов, есть еще одна проблема. Заключение о депрессии, основанное на подобных критериях, часто зависит от того, как пациент рассказывает клиницисту о своих проблемах, и от того, как клиницист воспримет информацию и отреагирует на рассказ пациента. Мы знаем, что мальчики и мужчины преуменьшают свою боль, не рассказывают обо всех симптомах и как можно скорее стараются забыть о проблемах. Мы также знаем, что медики могут «подыгрывать» нежеланию некоторых мужчин обсуждать их чувства и печали. В 1991 г. Роттс, Бернем и Уэллс из корпорации РЭНД сравнили результаты диагностики депрессии у мужчин, проведенной докторами, и ответы тех же самых мужчин на анонимную и более объективную анкету, так называемый «Список диагностических вопросов».

Результаты были поразительные: около 65 % мужчин, которых доктора признали здоровыми, на самом деле страдали от депрессии, в соответствии с их ответами на опросник. Иными словами, медики не заметили три из пяти депрессий. Многие мужчины в депрессии не рассказывают докторам о своих проблемах, и многие доктора не задают нужных вопросов или не «слышат» ответы, которые мужчины дают им. Поттс, Бернем и Уэллс полагают, что медики не стараются добиться от мужчин симптомов или взглянуть на ситуацию глубже, если пациенты-мужчины говорят им, что все отлично. Доктора, считая, что они помогают мужчинам избежать чувства стыда, поддерживают кодекс молчания.

В случае с мальчиками, особенно младшего возраста, диалог между ребенком и его родителями, доктором или другим взрослым может быть еще более ограниченным. Мальчику может не хватить слов, чтобы выразить свои чувства, или взрослый может не быть «настроен» на мальчика настолько, чтобы за слабыми просьбами о помощи увидеть, как сильно ребенок мучается. Примите во внимание этот разрыв коммуникации, добавьте сюда то, что взрослые обращают внимание на признаки, более характерные для женщин (например, внезапные слезы) — и вы не удивитесь, что депрессия у мальчиков часто проходит незамеченной и, следовательно, невылеченной.

Как понять, что у мальчика депрессия?

На какие критерии следует опираться, чтобы лучше диагностировать депрессию у мальчиков? Я бы предложил создать новый диагностический инструмент, разработанный специально для выявления депрессии у мальчиков. Он бы показывал, что у мальчиков (и мужчин) есть множество поведенческих вариантов проживания депрессии, некоторые из которых выглядят так же, как симптомы, традиционно ассоциирующиеся с депрессией у женщин, но многие из них отличны. Учитывая то, что у каждого мальчика симптомы депрессии будут отличаться от симптомов другого мальчика и что эти симптомы будут также очень различаться в зависимости от возраста мальчика, я бы порекомендовал, чтобы при диагностике депрессии мы обращали внимание на следующее:

2. Подавленность или импульсивность. Мальчик может выглядеть усталым, равнодушным, скучающим, истощенным. Он перестает интересоваться или получать удовольствие от занятий, которые раньше его радовали. Если обычно он оживлен и разговорчив, он становится все более пассивным, неразговорчивым, необщительным. Или напротив, он ведет себя импульсивно, непредсказуемо, раздражительно. Он может казаться более беспокойным или напуганным, чем обычно, возможно, скажет вам, что он «нервничает», «беспокоится» или «напрягается». Важно уметь различать нормальные перепады настроения, особенно у подростков, и те, которые говорят о глубоко скрытых проблемах. Тут очень тонкая грань, и я советую родителям задать мальчику лишний вопрос о его чувствах, чем игнорировать или пропускать мимо ушей изменения в его настроениях. Запомните, что безучастность — это общий симптом депрессии у мальчиков любого возраста, хотя вероятность возникновения импульсивного состояния увеличивается с годами.

3. Все более частые или интенсивные вспышки ярости. Мельчайший повод может привести мальчика в состояние ярости, и он вербально или физически набрасывается на окружающих. То, что поначалу может показаться «плохим настроением», перерастает в бурные истерики, частые вспышки ярости или постоянную раздражительность. Важно помнить, что злость или гнев — это один из основных способов, какими мальчики косвенно выражают горе, разочарование, утрату надежды. Но когда мальчик постоянно зол или чем-то недоволен, очень вероятно, что у него депрессия. И хотя вид вспышек ярости у мальчиков отличается в зависимости от возраста, этот симптом показателем для мальчиков всех возрастных групп.

4. Отрицание боли. Даже когда его прямо спрашивают о трудных ситуациях — разводе, смерти, родителе-алкоголике, проблемах с учебой — мальчик может отрицать, что он несчастен. Он повторяет, как мантру, что-то вроде: «Все отлично» или «Ну и что?» или «Все в порядке, чего ты ко мне пристаешь?» За этими грубоватыми ответами может стоять напуганный, страдающий мальчик. Важно заглядывать под маску, чтобы помочь мальчику разобраться в его настоящих чувствах. Так как этот симптом тесно связан с маской, которая нарастает со временем, он вряд ли появится у дошкольников, но постепенно он будет возникать все чаще и чаще.

1. Неконтролируемое поведение или все более жесткие требования личной автономии. Мальчик может говорить: «Оставь меня в покое». Может сопротивляться авторитету взрослых. Мальчики помладше могут отказаться следовать правилам дома или в школе. Они устраивают сцены в классе или дома. Мальчики постарше могут поздно возвращаться домой, уезжать надолго одни, отказываться участвовать в семейных событиях (и даже запираться в своей комнате) или выполнять домашние требования (например, «комендантский час» или время гасить свет). И хотя порой это просто юношеская строптивость и нормальный процесс индивидуации, это также может быть попыткой изолироваться от других, чтобы справиться с депрессией. Исследования доказали, что у многих мальчиков в состоянии депрессии появляются поведенческие отклонения. В 1986 г. Дениз Кэндил и Марк Дэйвис с факультета психиатрии медицинской школы Колумбийского университета (Нью-Йорк), установили, что депрессивность у мальчиков связана с незначительными проступками и школьными прогулами. В 1990 г. Джеф Митчелл и Кристофер Ворли из медицинской школы Вашингтонского университета обнаружили, что у 25 % мальчиков предподросткового возраста депрессия сопровождалась поведенческими расстройствами, которых не было у девочек такого же возраста. Важно не считать мальчиков с плохим поведением «дурными» или «опасными». Это могут быть чувствительные, думающие мальчики, у которых на самом деле депрессия.
2. Проблемы с концентрацией, сном, весом или другие физические симптомы. Мальчику бывает трудно сконцентрироваться на чем бы то ни было, не отвлекаться и не терять интерес, ему даже могут поставить диагноз СДВГ. Ему может быть трудно засыпать, или он может неожиданно просыпаться среди ночи или рано утром. Или большую часть времени он чувствует себя усталым и помногу спит каждый день. У него могут быть проблемы с весом или расстройства пищевого поведения (анорексия, булимия, ожирение). Эти расстройства бывают не только у девочек. Кроме того, у него могут часто возникать головные или желудочные боли, или он может жаловаться на другие физические симптомы. Любые проблемы с концентрацией, сном, питанием, поддержанием веса или другие физические симптомы нужно всесторонне обсудить с мальчиком, так как они часто бывают связаны с депрессией или могут сигнализировать о других серьезных медицинских проблемах. В той или иной форме, эти проблемы, связанные с депрессией, могут возникнуть у мальчика в любом возрасте.
3. Неспособность плакать. Может оказаться, что мальчик не в состоянии плакать. Так, например, он травмирован физически или совершенно очевидно переживает травмирующие чувства, но не может проронить ни слезинки и ведет себя еще более стоически и твердо, чем обычно. Когда мальчик таким образом «гасит» эмоции, вероятно, он пытается «заморозить» симптомы депрессии. К несчастью, исследования показывают, что этот симптом может появляться уже у мальчиков младшего школьного возраста.
4. Низкая самооценка или суровая самокритика. Мальчик может казаться очень неуверенным в себе. Он может бросать самоуничижительные ремарки типа «я просто придурок», «я никому не нужен» и фокусироваться на своих неудачах больше, чем на успехах. Он может обвинять себя в том, в чем очевидно не виноват. Когда ему делают комплимент, он все отрицает и рассказывает окружающим о своих слабостях и недостатках. Низкая самооценка может быть одновременно и причиной, и результатом депрессии у мальчиков. Когда вы видите, что мальчик плохо к себе относится, не только попытайтесь ободрить и поддержать его, но постарайтесь также убедиться, что его неуверенность в себе не связана с более обширной печалью. Исследование показывает, что этот симптом депрессии может появиться у мальчиков начиная с третьего класса.
5. Трудности с учебой. Мальчик в депрессии может также иметь проблемы в школе, тесно связанные с низкой самооценкой. Его оценки ухудшаются, и его табель вызывает опасения, равно как и его поведение. Эти проблемы могут проистекать не только из неуверенности в себе, но также от того, что его отвлекает скрытая печаль. Он, возможно, просто чувствует себя слишком несчастным, чтобы заниматься школьными делами, точно так же как взрослый в состоянии депрессии с трудом концентрируется на своих рабочих обязанностях. Так и мальчик в депрессии испытывает сложности с концентрацией на любых заданиях, он чувствует себя уставшим и изможденным, и ему очень трудно переключиться на уроки. Этот симптом может появиться начиная с возраста, когда мальчик идет в школу.
6. Излишняя погруженность в спорт или академическую деятельность. Мальчик становится одержим своей учебой или спортом. Он может тратить все свое свободное время на уроки и безумную учебу или пропадать на спортивной площадке, избегая контактов с друзьями или семьей. И хотя старательно учиться или заниматься спортом — определенно позитивные занятия, некоторые мальчики используют их, чтобы отвлечься от депрессивных мыслей, подобно тому, как мужчины-трудоголики используют для такого отвлечения свою работу. Этот симптом проявляется у мальчиков ближе к подростковому возрасту.
7. Растущая агрессивность. Мальчик избавляется от излишков энергии агрессивности. Он ведет себя «дико» и неконтролируемо, ввязывается в драки или даже намеренно травмирует других. Его агрессивность может постепенно переходить в жестокость. Агрессивность, как и гнев, это способ скрыть свои уязвимые чувства. И опять, чрезвычайно важно, чтобы мы не делали поспешных выводов, что агрессивный мальчик — просто-напросто «плохой» и не умеет себя вести. Его грубое поведение — особенно если оно становится постоянным или ярко выраженным — может на самом деле быть просьбой о помощи. Этот симптом появляется у мальчиков в любом возрасте.
8. Нарочитая придурковатость. Возможно, с тем, чтобы замаскировать свои подлинные чувства грусти, мальчик может вести себя глупо или экстравагантно. Например, маленький мальчик становится школьным или домашним клоуном. Его самооценка снижается, он становится мишенью для чужих шуток. Возможно, это один из самых обманчивых симптомов мальчишеской депрессии. Мальчик не только кажется благополучным, но и забавным, оживленным, веселым. Но за этой внешней веселостью скрывается чувство глубокой боли и отчаяния.
9. Отказ от чужой помощи. Синдром «я могу сделать это сам». Когда мальчику предлагают помощь или у него появляется шанс получить эмоциональную поддержку от других людей, он настаивает, что справится один. Это еще один путь изоляции и самоудаления мальчика от семьи и социальных связей. И хотя следует поощрять у мальчика инициативность, если он постоянно или в неадекватной форме протестует против чужой помощи, возможно, он скатывается к антисоциальному поведению, которое типично для депрессии. Как только на мальчика начинает давить Мальчишеский кодекс — то есть с началом школы — у него может проявиться этот симптом депрессии.
10. Возникший или возобновившийся интерес к алкоголю и наркотикам. У старших ребят может проявиться склонность к употреблению алкоголя или наркотиков. Мальчик, который мог время от времени выпить пива, начинает проводить время с друзьями, которые пьют, пока не напьются. Он может начать постоянно курить марихуану или экспериментировать с более серьезными наркотиками. По данным опроса 1997 г., около одного миллиона восьмиклассников говорят, что они бывали пьяны. Этот опрос также показал, что у 56 % детей в возрасте от 12 до 17 лет (по сравнению с 39 % в 1996 г.) есть друг или одноклассник, который пробовал ЛСД, кокаин или героин. К сожалению, часто такое саморазрушительное поведение в подростковой среде считается «крутым» и может принести мальчику социальное одобрение — ценная награда для одинокого, несчастного мальчика. Злоупотребление наркотиками и алкоголем — это классический симптом депрессии у мальчиков и мужчин, и он появляется у детей все раньше и раньше.
11. Изменение сексуального поведения. У старших подростков, ведущих половую жизнь, может наблюдаться значительное увеличение или уменьшение сексуальной активности. И хотя нормальное подростковое либидо обычно не приводит к депрессии, мальчик, у которого происходят радикальные изменения сексуального поведения, может тем самым демонстрировать обсессивно-компульсивное поведение, отражающее депрессию.
12. Более рискованное, чем обычно, поведение. Мальчики-тинейджеры берут на себя ненужный и неоправданный риск, что говорит о недостатке рассудительности. В пример можно привести недавно появившуюся и необъяснимую тенденцию вступать в незащищенные половые контакты, вождение машины на бешеной скорости или виды спорта повышенного риска (экстремальные лыжные гонки, прыжки с тарзанки, у которых высокие показатели смертности).
13. Разговоры о смерти, умирании, самоубийстве. В подростковые годы (хотя в некоторых случаях это встречается и у мальчиков из начальной школы) мальчики, у которых депрессия, могут инициировать разговоры или начать постоянно шутить на тему смерти, умирания или суицида. И хотя детский интерес к его собственной смертности (и смертности окружающих) совершенно нормален, важно внимательно прислушиваться к мальчику, который рассуждает на эту тему. Особенно в том случае, если у него проявляются и другим симптомы депрессии, его упоминания о смерти, умирании или самоубийстве могут быть средством сообщить другим о том, что ему плохо, что он в депрессии. Лучше всегда быть настороже, спрашивать его, что он имеет в виду, даже если окажется, что это просто любопытство или такой юмор.

Роберт

В начале третьего класса у восьмилетнего Роберта начались неприятности в школе. Он затевал драки на переменах, дразнил других детей. В классе он не мог сосредоточиться. Полный неуемной энергии, он не мог сидеть тихо и спокойно. Роберта назвали проблемным ребенком, а его оценки покатились вниз. Вплоть до этого года Роберт был покладистым хорошистом.

Если мы проанализируем его поведение, мы заметим несколько пунктов из нашего диагностического списка: неуправляемое поведение, возрастающая агрессивность, проблемы с концентрацией, академические сложности. Отца Роберта, известного банкира, обвинили в мошенничестве, и Роберт был травмирован внезапным исчезновением отца из дома. Поведение Роберта, по моему мнению, сигнализировало о наличии у него умеренной депрессии.

Филип

Поведение четырнадцатилетнего Филипа радикально изменилось с тех пор, как он перешел в старшие классы. Он стал общаться с «крутыми» ребятами и начал курить. Вскоре он начал возвращаться домой заполночь и не мог потом встать утром. Он часто пропускал школу и начал проваливать экзамены. Дома у него постоянно возникали ссоры с мамой, и Филип часто кричал на нее и вел себя непозволительно.

Поведение Филипа также укладывается в нашу диагностическую модель: наркотики, проблемы со сном, прогулы, трудности в школе, злость, сопротивление авторитету. Из разговора с Филипом я узнал, что его родители недавно развелись, и что он и его мать с трудом приспосабливались к жизни без отца и новым отношениями один на один. Я диагностировал у Филипа депрессию, находящуюся в пределах от умеренной до серьезной.

Питер

После того, как друг Питера, Брэд, погиб в автокатастрофе, шестнадцатилетгний Питер вдруг бросил заниматься баскетболом и начал каждый вечер запираться у себя в комнате и слушать громкую музыку. Он регулярно отказывался спуститься к ужину с семьей со словами «Я не голоден». У него появились мысли о самоубийстве.

Питер с его самоизоляцией, отказами от еды и суицидальными мыслями, удовлетворяет нескольким диагностическим критериям мальчишеской депрессии. В действительности, он был в состоянии серьезной клинической депрессии.

За беспокойством и агрессий Роберта, пристрастием к марихуане у Филипа и мрачной отчужденностью Питера — грустные, напуганные и одинокие мальчики. И хотя все они находятся на разных стадиях депрессии, эмоциональные проблемы у каждого из них достаточно серьезны, чтобы влиять не только на их сегодняшние возможности, но и на будущие. Эти мальчики пережили серьезные жизненные кризисы, но отнюдь не непреодолимые. Неспособными справиться с ситуацией, и оттого подверженными депрессии, их, как и большинство мальчиков, сделало неумение говорить о своей грусти или открыто горевать о своих потерях, принимать личностную или профессиональную помощь, в которой они нуждались.

Стив и марихуана. Когда родители упускают момент

Чтобы уберечь мальчика от саморазрушительной ловушки депрессии, родителям и другим взрослым важно вмешаться в ситуацию как можно раньше. Одна семья, с которой я работал, упустила несколько шансов поддержать сына, Стива, и он появился у меня, когда ему было шестнадцать лет и он уже был законченным наркоманом и имел проблемы с полицией. На тот момент, к несчастью, враждебность и наркотическая притупленность чувств были привычными для Стива способами смотреть на мир. «Естественно, я выкуриваю косячок каждый день, — сказал он мне. — Иногда один днем и один ночью. И что с того?» Он также сказал, что выкуривает две или три пачки сигарет в неделю.

Я спросил его, когда он начал курить. «Я не знаю. Может, три года назад начались сигареты. Два года назад марихуана. Неважно».

Несколько месяцев еженедельных встреч, а он все еще не считал свои привычки проблемой. Но он начал более откровенно и с меньшей враждебностью говорить о том, почему он курит.

«Какая разница, что я делаю, — говорит Стив. — Мама раньше была заодно со мной. Но теперь уже нет. Она только жалуется все время. Все, что она говорит, это «причешись» или «убавь свою музыку», или «учись лучше», или «уберись в комнате». Однажды, когда я принес листок с оценками, она сказала «ты ни на что не годишься, как и твой отец». Я ненавижу ее.

Мой отец не говорит. Он, может, говорит одно слово в год. Моя сестра сутками висит на телефоне, у меня есть приятели в школе, но я никогда не вижу их за пределами школы».

Я спросил Стива, действительно ли его отец ни на что не годен. «Да, — сказал он, — он работает на какой-то дурацкой работе, и мы не можем ничего купить, а он только смотрит телек каждый вечер. Без него нам было бы лучше».

Нравится ли Стиву его отец? «Я не знаю, — говорит он. — Может быть. По крайней мере, с ним иногда можно поговорить».

Стив со временем увидел тот цикл разочарований и отчуждения от родителей, который разворачивался годами. Но он рассказал мне о ключевом событии, которое случилось, когда ему было одиннадцать лет, и которое привело к его отчужденности от родителей.

«Как-то после школы моя собака выбежала на улицу. Это был мой пес, что бы ни говорила моя сестра. Мама купила мне его еще до ее рождения. Впрочем, неважно. Мама, сестра и я услышали звук сильного удара, звук тормозов и выбежали на улицу. Моя сестра заплакала. Мама разговаривала с женщиной за рулем, которая сбила Сэма. Я пошел прочь, и никто этого даже не заметил. Я ушел и спрятался в старой машине-развалюхе, которую мы держим в гараже. В горле стоял комок, но я не хотел плакать, поэтому проглотил этот ком.

Когда вечером отец пришел домой с работы, мама рассказала ему о Сэме. Отец наорал на меня: “Я же велел тебе не выпускать его со двора!” Это была неправда. Я просто ушел. Я пошел в свою комнату и не выходил до утра».

Я спросил, поговорил ли с ним кто-нибудь. — «Нет, — сказал Стив. — Никому не было дела. Они просто поужинали без меня».

Родители Стива не были рядом, когда они были нужны ему. Когда он оплакивал свою собаку много лет назад, ему бы очень помогло одно доброе словj или сочувственное объятие. Вместо этого на него накричали, его проигнорировали и оттолкнули от семьи. Никто из родственников даже не заметил его горе. В этот момент печаль Стива об утрате смешалась с печалью о равнодушии его семьи. В ответ Стив начал отгораживаться от семьи и выработал равнодушное отношение, которое укреплялось все эти пять лет с момента гибели его собаки. Поддерживать эту отчужденность — идеально скрывающую его горе и стремление к эмоциональной связи с семьей — непросто, а ежедневное употребление притупляющих эмоции веществ очень ее упрощает.

Но даже если бы мы не знали со всей достоверностью об источнике горя и разочарования Стива, мы бы легко могли увидеть его депрессию, используя наши диагностические критерии. Его настойчивое отрицание боли, отчужденность от семьи, проблемы в школе, низкая самооценка и употребление наркотиков — все это говорит о том, что у Стива серьезная депрессия.

Властелины разрушения

Депрессия у мальчиков может быть фатальной. Не считая суицида, многие другие ее симптомы — злоупотребление алкоголем и наркотиками, агрессивность, поведенческие расстройства — могут привести к летальному исходу.

Вот подлинная история о так называемых Властелинах разрушения. Летом 1997 года девять мальчиков пятнадцати—шестнадцати лет, живущие в пригороде Нью-Йорка, объединились и стали называть себя Властелинами разрушения. Поначалу это казалось обычным подростковым бахвальством, потому что эти ребята были скорее бездеятельны, чем опасны. Они плохо учились, не пользовались популярностью у девочек, не были уверены в своем будущем. Их истории были похожи, но не впечатляли: диагноз «пониженная обучаемость» и неуспехи в школе в сочетании с родителями, которые не достаточно уделяли им внимания или не имели достаточно времени для этого. Мальчики начали прогуливать школу, пить пиво, воровали по мелочи у местных торговцев, бросали камни в машины и стали раздражающими городскими хулиганами. Однажды ночью они слишком много выпили. Четверо из них сели в машину и, разогнавшись до ста миль в час на участке дороги с разрешенной скоростью 40 миль в час, въехали в дерево. Они умерли мгновенно.

Несколько месяцев спустя на пьяной вечеринке двое других Властелинов подрались. Один из них начал угрожающе размахивать дедушкиным обрезом и случайным выстрелом убил приятеля. Седьмого мальчика, подавленного смертью друзей, отправили в реабилитационный центр для наркоманов. Восьмого члена группы за мелкую кражу отправили в колонию для несовершеннолетних преступников. Осенью их было девять. К весне только один мальчик был жив и жил дома.

Говоря словами другого их ровесника, эти мальчики просто хотели «жить быстро и умереть молодыми».

Я спрашивал себя, что можно было сделать, чтобы спасти этих мальчиков от столь ранней смерти. Отчасти проблема в том, что мы многое в наших мальчиках поверхностно объясняем своим «мальчишки есть мальчишки». Мы реагируем так, будто тестостерон делает мальчиков биологически предрасположенными к скоростному вождению, выпивке, играм с оружием, как будто это нормально для мальчиков — носить в душе столько отчаяния, что становится уже все равно — жить или умирать.

К сожалению, порой мы видим в наркотиках и алкоголе повод для морального суда. Мы обвиняем наших мальчиков в слабоволии и говорим им «просто скажи “нет”». Мы обвиняем сами наркотики за легкость привыкания, колумбийских наркобаронов или навязчивых наркодилеров из соседнего городка. И пока у нас есть кого обвинять, мы не можем признать, что, вероятно, всего лишь вероятно, наши мальчики принимают наркотики из-за того, что они страдают от сильной душевной боли. Но, спеша осудить, мы снова упускаем шанс понять наших мальчиков и мотивы, которые приводят их к наркомании.

Те Властелины — самые обычные мальчишки — удовлетворяют многим выделенным нами критериям депрессии у мальчиков. Они были отторгнуты обществом, употребляли наркотики, были агрессивны, плохо учились, не признавали авторитеты, дурно вели себя в школе, и у них, очевидно, была низкая самооценка. По моему мнению, каждый из них был в тяжелой депрессии.

Суицид

К несчастью, несоразмерно большое количество наших мальчиков выбирает необратимый способ избавления от депрессии и душевной боли — суицид. С 1950-х годов количество самоубийств среди молодых белых мужчин почти утроилось, и это в два раза больше, чем количество самоубийств в целом по Америке. Среди молодых афроамериканцев количество самоубийств увеличилось на пугающие 165 % за последние 12 лет. Самоубийство — третья по частоте причина смерти молодых людей в возрасте от 15 до 24, ее опережают только аварии и убийства. Хотя и девочки все чаще совершают попытки самоубийства, в 4 раза больше мальчиков доходят в своих попытках до конца. Мы теряем почти 5 тысяч подростков каждый год, что, ко всеобщему отчаянию, приобретает характер эпидемии.

В дружном городке Эвансвиль эпидемия самоубийств шокировала всех в прошлом году. В октябре 1997 года Джеймс Скейли, вернувшись домой, нашел своего семнадцатилетнего сына Курта повесившимся в кладовой.

В состоянии шока и ужаса Джеймс и его жена не могли понять — почему? Курт был славным, дружелюбным светловолосым мальчиком, которого любили друзья и девочки. В последнее время у него в жизни все складывалось хорошо. Он получил работу, которую хотел. У него была девушка, которую он любил.

Некоторые сферы его жизни были не такими благополучными. Его брата недавно арестовали по обвинению в ограблении продуктового магазина. Сам Курт попал в небольшую аварию после того, как сел за руль в состоянии алкогольного опьянения. И все-таки, это не похоже на те события, которые толкают мальчика на самоубийство. Как — недоумевали его семья, друзья и весь городок — как мог он совершить с собой такое?

Курт был звеном в цепочке самоубийств в Эвансвиле тем летом. Он был восьмым мальчиком-подростком, который покончил с собой за период в шесть месяцев, и в то же самое время еще примерно 65 молодых мужчин из округа предприняли попытку самоубийства и находились в больницах.

Кто-то видел причину смертей в том, что для города наступили тяжелые времена. Эвансвиль — клановое, сплоченное поселение итальянско-американских семей, которое было для них источником гордости, переживало не лучший период. Но неизменной оставалась их вера в идеалы несгибаемой мужественности и их гордость теми мальчиками, которые приближались к идеалу. Дядя одного из погибших мальчиков описал, как он учил племянника быть настоящим мужчиной. Он сказал: «Я учил его не сдаваться. Стоять за себя. Не позволять никому хамить себе. Если ты не можешь справиться с ним руками, возьми что-нибудь и действуй так».

К сожалению, этот мальчик и другие жертвы самоубийства должны были противостоять демонам, которых нельзя было прогнать палкой, демонам, сражаться с которыми, у них не было средств. За день до самоубийства Курт проговорился другу: «Я бы хотел, чтобы жизнь закончилась». Курт пытался выговорить свою боль, но, к несчастью, это осталось незамеченным.

Отчасти проблемы возникают из-за того, что мальчики не знают, как выразить свое отчаяние. Фраза Курта «я бы хотел, чтобы жизнь закончилась» накануне самоубийства в речи звучала подчеркнуто, имела больший эмоциональный вес, чем расхожее выражение «жизнь — дерьмо». Конечно, Стив, перед тем как его жизнь стала жизнью наркомана и двоечника, никогда не рассказывал никому, как он грустит о смерти своей собаки. К подростковому возрасту, мальчики умеют так хорошо подавлять свои чувства, что больше не отдают себе отчета в них и поэтому не знают, как просить о помощи, даже если отчаянно в ней нуждаются.

Что делать, если у мальчика депрессия

Чтобы предотвратить отчуждение мальчиков, избежать трагедий, подобных описанным, мы должны принимать активные профилактические меры.

Будьте внимательны к тому, как у мальчика складываются отношения с другими людьми. Старайтесь быть в курсе, как у мальчика обстоят дела со взаимоотношениями. Возьмите инициативу в свои руки и постарайтесь разрушить стену молчания вокруг тем, связанных с отношениями; спрашивайте сына, с кем он проводит время, кто его друзья, нравятся ли ему учителя в школе, как он относится к братьям и сестрам, все ли, по его мнению, хорошо в отношениях с вами. В первую очередь именно надежные отношения могут удержать мальчиков от отчаяния или рискованного поведения. Мальчикам необходима привязанность к людям, которые заботятся о них, которые уделяют им время и готовы их выслушать. Это лучшая защита, какую мы можем им дать.

Следите за первыми признаками депрессии, вмешивайтесь как можно раньше. Самые страшные семейные трагедии происходят тогда, когда сигналы депрессии присутствуют, но никто не замечает их либо не предпринимает никаких действий. Если вы заметили, что в поведении вашего мальчика появились черты, характерные для депрессии, или вам кажется, что он подавлен, не теряйте ни минуты, прежде чем спросить его, что с ним происходит. Вмешивайтесь сразу. Если ему нужно время, прежде чем начать говорить, дайте ему время. Но будьте рядом, готовые к разговору, и, когда он готов, слушайте с сочувствием все, что он скажет. Расскажите ему о том, как вам было грустно, как вы были разочарованы и как вы справлялись с этими ситуациями. Дайте ему почувствовать вашу заботу, скажите, что он хороший человек и что вы всегда будете рядом с ним.

Не стесняйтесь проконсультироваться с психотерапевтом. Если вам кажется, что симптомы не исчезают, не бойтесь проконсультироваться с психотерапевтом. Часто родители не обращаются к психотерапевту из страха, что они все преувеличивают, и из опасений обидеть мальчика предложением полечиться. Если у вас есть эти опасения, поговорите с терапевтом сами и узнайте, может ли он встретиться с вами лично, чтобы вы рассказали ему о мальчике и о проблеме. Я бы особенно настаивал на том, чтобы терапию мальчики проходили у человека, который не только понимает в целом нужды детей или подростков, но также понимает особые потребности мальчиков. Терапевт должен быть в курсе того, что мальчики растут в культуре стыда, и не стыдить мальчика. В идеале, между терапевтом и мальчиком возникают новые, безопасные отношения, в которых мальчик может расти и развиваться дальше.

Если депрессия глубокая, может быть необходимым медикаментозное лечение. Если депрессия зашла далеко, я бы настоятельно рекомендовал проконсультироваться с психиатром, разбирающимся в медикаментозном лечении. Все чаще доктора прописывают подходящие антидепрессанты молодым людям и детям. Некоторые исследования показывают, что новейшие антидепрессанты, такие, как селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС), эффективны при лечении серьезной клинической депрессии.

Медикаменты могут оказаться спасением для мальчика, тонущего в бездне клинической депрессии. Важно понимать, что медикаментозное лечение — это достаточно редкое явление. Терапия у психиатра, прошедшего специальную подготовку, или у психолога или другого специалиста по душевному здоровью также необходима для понимания, что мальчик осознал, какие проблемы привели его к депрессии и научился замечать ранние признаки этих проблем, если они вернутся.

Старайтесь видеть ситуацию в целом. Необходимо, чтобы мы постарались увидеть наших сыновей в широком контексте их жизни: дома, в школе и в обществе в целом. Так легко думать, что мальчик, который подавлен и печален, каким-то образом сам виноват, что он не «настоящий мальчик» или не «хороший мальчик». Очень часто проблема вовсе не в нем. Возможно, его травят. Возможно, ему трудно в школе. Вероятно, не все хорошо с друзьями. Возможно, он страдает из-за разлада родителей или из-за их проблем. Возможно, его дразнят из-за того, что он не следует Мальчишескому кодексу в той или иной форме.

Чтобы помочь мальчикам победить грусть и избежать депрессии, мы должны быть уверены, что видим всю картину. Недостаточно просто знать мальчика и его привычки. Нам нужно понять, чем он живет. Поэтому помимо вопросов о его отношениях с другими, постарайтесь выяснить, как проходят его дни в школе. Ему нравятся уроки? Его учителя справедливы к нему? С ним хорошо обращаются другие ученики? У него недавно были какие-то неприятности? Что он делает после школы? Он доволен? Он одинок?

Кроме того, выясните, какие биологические факторы могут сыграть роль в возникновении у мальчика депрессивного состояния. Уточните, нет ли в истории семьи склонности к депрессиям. Некоторые исследования показывают, что эта склонность может быть наследственной, а потому выяснение семейной истории может быть вполне логичным шагом при диагностике депрессии у ребенка. Даже если такой закономерности нет, важно учитывать внутренние биологические факторы: например, дисбаланс определенных нейротрансмиттеров в мозгу может привести к изменениям поведения скорее, чем какое-либо значимое жизненное событие. Определение наличия химического дисбаланса, очевидно, требует консультации квалифицированного клинициста.

Помимо наблюдения за биологическими аспектами, мы должны задавать вопросы о том, какова семейная жизнь мальчика. Его родители ладят? Оба родителя живут с ними или они разъехались или разведены? У него близкие отношения и с отцом, и с матерью? Они оба хорошо с ним обращаются? Есть ли хоть малейшая вероятность насилия или небрежения в доме? У мальчика есть братья и сестры? Если так, у него с ними хорошие отношения? Они относятся к нему с любовью? В недавнее время семья переживала травмы или утраты: хроническое заболевание, авария, развод, смерть? Родители мальчика или его сиблинги в последнее время страдали от депрессии или других психологических неприятностей?

Пробраться под маску означает узнать как можно больше не только о внутреннем мире мальчика, но также и обо всех аспектах его ежедневной жизни в школе, на игрововой площадке и дома — именно так мы начнем понимать, какие факторы могут приводить к грусти или депрессии. Поскольку случаи, когда причины несчастья и депрессии кроются исключительно в самом мальчике, чрезвычайно редки, важно видеть всю картину и учитывать все условия, внутренние и внешние, которые могут тащить мальчика вниз.

Будьте в курсе того, что такое депрессия, и говорите об этом открыто. Наконец, будьте сами в курсе, что такое депрессия, и предлагайте другим, кто участвует в жизни мальчика (особенно учителям и тренерам) узнавать больше об этой теме. Если у вас полная семья, убедитесь, что ваш супруг также в курсе. Как только ваши дети подросли, скажите им, что вы понимаете, как грустна порой бывает жизнь. Взрослые часто считают недопустимым говорить с детьми о тяжелых вещах. Между тем, это важно — говорить о трудностях и разочарованиях. Поэтому говорите о маске. Говорите о проблемах пола и его тисках. Говорите о том, как общество может быть несправедливо к мальчикам. Разговаривая с детьми о том, что жизнь не всегда легка и приятна, мы создаем основание для открытых и искренних отношений, где делятся эмоциями без смущения и стыда.

Книга «Настоящие мальчики», Уильям Поллак.

Издательство «Ресурс».