Пространство и семья. Серия I. Надёжная база
Ширшов Алексей и Руфина: Пространство и семья — это почти синонимы, поскольку совместное проживание есть одна из характерных черт семьи, иногда даже единственна, поэтому историю семьи как института можно проследить и через историю домашних пространств. А понятие семьи, соответственно, можно изучать через понятие пространства. Что мы и собираемся делать в цикле статей о семье и пространстве.
А зачем вообще история и понятие семьи и/или пространства? Просто иногда обращение к ним помогает увидеть новые возможности. В том числе, например, новые возможности создания благоприятной среды для полноценного развития детей в небольшой квартире. Или возможность по-новому увидеть организацию пространства в частном доме или таунхаусе.
Вкратце историю жилых пространств можно описать следующим образом. Сначала дома служили защитой от ветра, осадков, холода-зноя и нападений. Дальнейшее развитие происходит за счёт разделения пространства на функциональные зоны и увеличение их количества или прибавления, пристройки новых помещений, несущих определённые функции.
Вот, как это описано на примере жилья кочевых народов, перешедших к оседлому образу жизни: «Развитие первобытного сруба идёт не только путём устройства окон, расширения сруба, пристроек к нему сеней и иногда пристройки к последним ещё жилища — сруба: он развивается и другим путём, а именно посредством разделения внутреннего помещения на комнаты, как мы это видели у киргизов и башкир» (Харузин Н.Н. История развития жилища у кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей России. Изд. 2-е. — М., 2011. С.94).
В границы дома входил и двор, придомовая территория, которая тоже изменялась вместе с домом. На материале исследований развития жилищ у кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей в уже цитированной книге Николая Харузина, одного из основателей российской этнографии, делается следующий вывод: «Развивается понятие о дворе, который из простой изгороди для скота и отдельных юрт для взрослых членов семьи, переходит более или менее в обширное сооружение» (Харузин Н.Н. История развития жилища у кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей России. Изд. 2-е. — М., 2011. С.123).
То есть или мы делим или наоборот объединяем то, что есть, или пристраиваем к тому, что есть, расширяя общую площадь. Третьего не дано. Это понятно вроде и из здравого смысла. Что это означает для нас, современных родителей, обладающих теми или иными правами на квартиру, к которой вроде ничего не добавить?
Упомянув придомовую территорию, можно вспомнить современные этажные коридоры, часто забитые ненужными вещами или колясками, велосипедами, снегокатами (современный аналог гужевого транспорта?), если на этаже живут дети. Однако, если позволяют размеры этажа и опять же организация этажного пространства, приквартирую территорию можно использовать как игровую площадку. Наши дети очень любят бегать в коридоре, вокруг лифтовой шахты, а в соседней высотке благодаря наличию на одном этаже сразу трёх немаленьких семей и их тесному общению дети регулярно используют коридор как свою территорию и даже играют там в хоккей по вечерам.
Для детей, переехавших в новую квартиру, или начавших ходить, коридор — это третья после квартиры и дворовой детской площадки ступень для освоения окружающего или, что точнее, подножного мира. Возможность «сделать» промежуточные между домом и улицей пространства более домашними, родными, своими. И познакомиться с соседями, привыкнуть к их наличию, к их движению, к тому, что они могут пройти рядом. Возможность сначала убежать от них в квартиру, к родителям, которые охранительно-заботливо стоят у приоткрытой двери, потом чуть задержаться при появлении чужих, затем самому пройти мимо них, заговорить, поиграть и даже предпринять что-нибудь залихватское по отношению к ним. Сам по себе переезд — стрессовое событие для ребёнка, поэтому инициатива освоения заквартирных территорий может появиться у ребёнка по прошествии нескольких дней, недель, месяцев, а то и года. После того, как ребёнок отогрелся, оттаял на новом месте.
У детей разные реакции на незнакомцев, да и незнакомцы разные, выше же описано поведение, характерное для одного из типов поведения привязанности, описанных канадско-американским психологом Мэри Эйнсворт. Дуэт Мэри Эйнсворт и британского психиатра и психоаналитика Джона Боулби создал после Второй мировой войны теорию привязанности как таковую. В том смысле, что до них никто не проводил таких масштабных исследований именно относительно привязанности, впрочем, как и после них. Под привязанностью Боулби понимал связь между ребёнком и родителем, устремляющую их друг к другу, из-за чего близость приносит радость обоим сторонам, а разлучение, отвержение, игнорирование, давление приносит обоим сторонам негативные чувства, в том числе гнев, тоску, ненависть, раздражение.
Внимание к привязанности породило не только её теорию (attachment theory), но и «привязанностное» родительство Сирзов (attachment parenting). Этот текст открывает ещё один разворот этой темы — «привязанностное» проектирование, дизайн, учитывающий привязанности (attachment-oriented design).
Одно из магистральных понятий теории привязанности — secure base (надёжная база/основа/опора) — было описано на материале исследований отношений детей и матерей в Африке. Боулби пишет так о её африканском путешествии: «Во время своего исследования младенческого возраста в Уганде Эйнсворт заметила, как младенцы, становясь подвижными, обычно используют мать в качестве опоры, отталкиваясь от которой они могут исследовать окружающую среду. Когда условия благоприятны, они отходят от матери на исследовательские экскурсии и снова возвращаются к ней время от времени» (Боулби Д. Создание и разрушение эмоциональных связей. М., 2004).
Для маленького ребёнка важно в новой для него ситуации осваивать подножный мир, осваивать то, до чего он может дойти сам. Коридор может как раз выступать территорией разворачивания безопасных, но содержащих элемент опасности, исследовательских экскурсий самоходящего ребёнка при условии того, что родитель, настроенный на ребёнка, находится рядом. Родитель, настроенный на ребёнка, — это не родитель, который ждёт, когда ребёнок побежит к нему, а скорее наоборот, родитель, готовый бежать к ребёнку, находящемуся в относительно небезопасной ситуации, по малейшему сигналу тревоги. Однако находиться постоянно в тревожном состоянии, состоянии полной боевой готовности — вредно для психического и физического здоровья обоих. Собственно, материнский настрой, слаженность, настроенность на ребёнка — это некое особое состояние, позволяющее пребывать в спокойствии и при этом создавать защитное поле для ребёнка своим покоем и любовью.
В Африке Мэри увидела то, что можно увидеть в африканской части документального фильма «Babies»: матери всюду носят своих детей, на руках или в перевязях, работают, сидя на земле, на одном уровне со своими детьми, всегда готовые к контакту с ребёнком и расположенные к удовлетворению его потребностей. Надёжная база — это не некий супер-охранник или крепость, а мама, готовая всегда защитить ребёнка просто тем, что встанет между ребёнком и опасностью, тем, что возьмёт его на руки, если он в этом нуждается, своевременно откликнется на его желания. И это близкая, счастливая мама. Близость отсылает нас не только к эмоциональной сфере, но и к чистой физике пространственных отношений. Близость — значит близко.
«Анализируя свои данные, касающиеся детей из племени ганда, Эйнсворт склонялась к таким же выводам, хотя и с некоторой осторожностью, поскольку ее наблюдения были недостаточными. Тем не менее, опыт, приобретенный ею в Африке, помог ей в последующих исследованиях (в них наблюдались белые дети из штата Мэриленд) более систематически описать оперативность, частоту и форму обычного реагирования матери по отношению к своему ребенку. В предварительных записях своих наблюдений Эйнсворт (Ainsworth, 1967. Chapter 23) отмечает, что в новом исследовании выявилось большое значение двух факторов, относящихся к развитию поведения привязанности: 1) чуткости матери при реагировании на сигналы своего ребенка; 2) количества и характера эпизодов взаимодействия между матерью и младенцем. Матери, чьи дети имеют наиболее надежную привязанность к ним, отличаются тем, что реагируют на сигналы своих малышей немедленно и так, как необходимо. Они много и активно взаимодействуют со своими детьми — к их обоюдному удовольствию» (Боулби Д. Привязанность. М., 2003. С.351).
Немедленно реагировать можно только, если ребёнок рядом и нет преград между ребёнком и родителем. То есть наиболее благоприятная среда для маленького ребёнка, 24 часа в сутки нуждающегося в близости с матерью, — это пространство без границ-преград-стен внутри. Квартира-студия или смежные комнаты с большими дверными проёмами?
Большой же дом с множеством отдельных, изолированных друг от друга помещений просто опасен для привязанности, поскольку делает то самое чуткое, немедленное реагирование на нужды ребёнка невозможным. И наш опыт проживания в огромном доме площадью несколько сот квадратных метров подтверждает это. Даже, если крик ребёнка будет слышно на другом этаже в силу его громкости или использования радионяни, идти до другого конца дома занимает больше минуты.
Понятно, что с возрастом дистанция между матерью и ребёнком постепенно увеличивается, что позволяет воздвигать стены и создавать приватное пространство для родителей.
И всё это мы обсуждаем сейчас в рамках разговора о привязанности и надёжной базе. Для иллюстрации важности этой базы приведём один пример из космического пространства. Астронавты, к которым предъявляются повышенные требования по стрессоустойчивости, способности решать конфликты без применения силы и уживаться с другими в закрытом пространстве космического аппарата, способности действовать в экстремальной ситуации, имели в детстве как раз ту самую надёжную базу и незначительное число лиц, с которыми они постоянно общались, как выяснилось в одном исследовании, упомянутом Джоном Боулби.
При этом обсуждались те функции жилища и жилых помещений, которые обеспечивают первичные потребности, потребности на уровне физического выживания. Потребности, обусловленные привязанностью, потребности в физической и эмоциональной близости и немедленном реагировании родителя на сигналы и нужды, — это потребности, связанные с биологическим механизмом выживания.
В следующей серии нашего цикла «Семья и пространство» мы будем говорить о разделении и объединении пространств на материале истории европейской семьи и европейского жилища.
ФОТО из личного архива семьи Ширшовых
